Об обществе «Ашар», возникшем на волне захвата земельных участков вокруг города Фрунзе в 1989 году, говорят и пишут многие, справедливо отмечают, что оно было началом начал. Появление общества стало одним из резонансных событий того периода. К тому же, добровольное общество «Ашар» стало первым официально зарегистрированным общественным объединением, относящимся к неформальным. Причем регистрация проводилась в исполкоме Ленинского района в июле 1989 года, в то время еще не существовала законодательная база регистрации.
История его регистрации почти детективная. Поскольку к образованию данного общества, его организационному становлению, а также к той самой, почти детективной регистрации, имел непосредственное отношение, хотелось бы рассказать некоторые подробности.
***
В апреле 1989 года начался стихийный процесс самозахвата земельных участков как внутри городской черты, так и в пригородах. Процесс принял массовый характер, количество людей на пустырях росло не по дням, а по часам. Люди образовывались в группы, составляли списки, кто-то брал на себя роль лидера, составлялись списки, проводились разбивки на участки, люди начинали забивать колышки и копать траншеи под фундамент. Поскольку пошел лавинообразный процесс самоорганизации людей, милиции не удалось локализовать, тем более рассеять так называемых «захватчиков». Ситуация начала выходить из-под контроля властей. Попытки партийных органов подключить писателей и других представителей творческой интеллигенции для работы с самозахватчиками (именно так тогда их называли официальные СМИ) также не принесли успеха, ибо практически все, в том числе Тугельбай Сыдыкбеков, Тологон Касымбеков, Мар Байджиев, Бексултан Жакиев, Толомуш Океев и другие были солидарны с молодежью. Об этом нам было известно в частности и со слов Тологона Касымбекова, с которым мы часто встречались у него дома, зачастую долго засиживались. Тологон аке был нашим ярым сторонником не только по причине, что Райхан его старший сын, а еще по причине, что он довольно долго находился в гонении партийных органов за свой роман «Сломанный меч», ему не давали возможности трудоустроиться, произведения не печатали. Поэтому он довольно открыто осуждал стиль и методы Компартии, поддерживал нашу идею об ограничении монополии одной партии.
***
Проблемы кыргызского языка, вопросы детских садов и школ с кыргызским языком обучения, отношение к духовному наследию, в том числе и к эпосу «Манас» будоражило общественное сознание с 1987 года. В 1989 году уже поднимался вопрос о законе, закрепляющем за кыргызским языком статус государственного. И этот вопрос уже начал себе пробивать дорожку, партийные органы хотя и пытались оказать сопротивление, но шли на уступки, повсеместно шли обсуждения положений будущего закона. И вдруг всплыла жилишная проблема, которая была знакома многим из нас не по рассказам, а по собственному опыту. Ибо нет в Бишкеке кыргызского парня или девушки, выходца из сельских районов, который бы не испытывал в то время трудности с жильем, практически все мы прошли жизненную школу скитаний по съемным квартирам, хождений по улицам в поисках временного жилья. Несправедливость в жилищной политике была очевидной, и по этой причине процесс сразу же вызвал широкий резонанс.
***
Женился я по нынешним меркам рано, в 1979 году, будучи еще студентом 5 курса механико-математического факультета Государственного университета. Мы с Абидой, будущей супругой, учились в одной группе. После свадьбы около года пожили у тети, в ее трехкомнатной квартире ютились 8 человек. Поэтому нужно было искать жилье. Квартиру искали долго. Поиск квартиры был достаточно тяжким занятием. В то время не было такого изобилия предложений, как сейчас. Возле гостиницы «Кыргызстан» (ныне «Хаят») находилась доска объявлений, старшее поколение наверно еще помнит об этом. Вот там и все время дежурили несколько десятков молодых парней и девушек в надежде первым встретить сдатчика жилья. У нас с женой не было времени все время стоять там. Большую часть времени мы ходили по улицам и расспрашивали потенциальных квартиросдатчиков – нет ли у них подходящего помещения. Как правило, ходили по наводкам знакомых, которые когда-то там сами снимали квартиру. Хозяева обычно бывали очень придирчивыми, спрашивали о количестве детей, не будут ли ходить родственники или друзья и т.д. Ну, конечно же «фейсконтроль», внешность не понравилась, и нет тебе квартиры. Обычно стоишь перед ними и стараешься показать себя с лучшей стороны, поневоле становишся артистом, стараешся улыбаться и сказать что-то приятное хозяевам. В декабре месяце нам с супругой удалось найти однокомнатную мазанку в районе ипподрома. Строение старое, без фундамента и с плоской крышей, которая была покрыта камышом и сверху рубероидом, также не было пола, тоже рубероид, но покрашенный коричневой краской, получалось вроде бы как линолеум. Потолок был низким и обит фанерой, причем, по краям оставались щели. Мы так радовались этому. Сразу же переехали туда, вся наша утварь помешался в багажнике такси, это два чемодана одежды, две коробки с книгами и конспектами, две подушки и несколько одеял бабушкиной ручной работы, джуурканы по кыргызски.
Хозяйка предоставила нам железную кровать с пружинистой сеткой, самодельный шкафчик для посуды, сделанный из досок и фанеры, и стол дощатый с двумя табуретками. Мы перезимовали в этой комнатке в очень жутких условиях, в комнате было холодно и сыро, к утру температура опускалась ниже нуля, даже вода в ведре промерзала сверху тонким слоем. Утром самой сложной задачей было встать и одеться. Годовалого сына пришлось отдать родителям, с ребенком жить в таких условиях было практически невозможно. Но мы с женой и этому радовались, какая-никакая крыша над головой, живем отдельно. Правда иногда бывало неловко из за сильно пахнущей сыростью одежды, когда прям с утра нужно было идти на какое нибудь официальное совещание или конференцию. Через год опять поиски квартиры, постоянные обходы улиц, опросы знакомых. Почему-то хозяева квартир дольше года не давали жить, обязательно выселяли и брали других. Говорили, что они боятся, если квартирант будет долго жить, то власти могут обязать прописать его там. Кто-то пустил такую вот «утку», а тысячи и тысячи людей, особенно молодые семьи, мучились в ежегодных поисках квартир, ежегодных переездах. Сейчас покажи молодым такого рода помещение, в котором мы жили в то время, они же тебя за сумасшедшего будут считать. Не то чтобы жить, но и просто войти туда для них будет мучительным испытанием. Но в то время такая жизнь была типичной для всех нас, сельских парней, кто оставался жить и работать в Бишкеке. Поэтому, как для меня, так и для многих представителей кыргызской интелигенции, требования самозахватчиков были понятны, многие сопереживали и сочувствовали им.
***
Как только услышали о захватах и требованиях закрепления данных участков под строительство жилья, члены нашей «академической группы» проехались по всем участкам, встретились с людьми, в целом оценили возникшую ситуацию. Существовал один большой риск – власти могли спровоцировать беспорядки и осуществить силовой разгон. Вот и в группе было принято решение, будем каждый день ходить на участки, будем разъяснять общую ситуацию и опасность провокаций. В зоне моей ответственности оказались участки между микрорайонами, пашни возле ВДНХ. Практически на каждом участке уже были свои лидеры. Проблем с коммуникацией с людьми практически не было, целыми днями находились среди них. Правда, многие смотрели на нас с опаской, подозревали, что нас заслали партийные органы, чтобы сломать дух людей. Некоторые так и говорили открыто. Но наши выступления, которые были довольно радикальными и содержали четкие формулировки, которые многие из них тоже хотели бы сказать, но не могли по разным причинам, в большей части из-за отсутствия опыта публичных выступлений, быстро настраивала толпу на дружелюбный лад, более того люди начали воспринимать нас как своих лидеров. А выступать приходилось часто, ибо приезд должностного лица любого уровня сразу же порождал мини-митинг, их попытки разъяснить, что действия толпы незаконны, приводили к еще большей ярости.
***
Так о чем же я тогда больше всего говорил? Говорил, конечно, искренне и о наболевшем. Прежде всего, о совершенно неправильной жилищной политике, осуществляемой властями. Нас, сельскую молодежь, в Бишкеке не прописывали, единственная возможность прописки была в рабочих или ведомственных общежитиях, и то она была временная. Очереди на получение жилья не продвигались. В то же время рабочим или другим специалистам, привозимым в больших количествах из других союзных республик, сразу же давали благоустроенные квартиры. Это объясняли тем, что у нас не хватает специалистов и квалифицированных рабочих. Лично я категорически не соглашался с этим доводом. Например, как только Лаверов стал президентом Академии наук, в наш Институт математики привели одного доктора наук и нескольких кандидатов наук из Новосибирска, сразу же дали им новые квартиры, для них открыли специальную лабораторию по изучению океанов. В то же время, у нас десятки докторов и кандидатов по много лет стояли в очереди на получение жилья, и у них не было никаких надежд на ближайшее будущее, в том числе и у меня. Хотя наши ученые занимались вполне конкретными проблемами, актуальными для нашей республики, а не изучали какие-то проблемы неведомых нам океанов, им не давали квартиры. Помнится, я тогда открыто возмущался этим фактом. Строились заводы, фабрики и другие предприятия в Бишкеке, потом со ссылкой на отсутствие квалифицированных рабочих массово завозили рабочих из других республик и им сразу же давали квартиры. А ведь предприятия не строятся за день или месяц, они строились годами. Так можно же было за это время произвести оргнабор из местной молодежи, организовать их обучение и стажировку на аналогичных предприятиях на территории СССР, т.е., целенаправленно готовить рабочие и другие кадры под строящееся предприятия. Да, можно было. Можно было и им же дать квартиры, предварительно трудоустроив. Этого не делалось и думается вполне осознанно. Словом, у меня было что говорить.
***
Очень скоро мы поняли, что опасности силового разгона уже нет, партийные и советские органы были в растерянности и готовы принять решение о выделении участков под индивидуальное жилищное строительство. Скоро так и случилось. После встречи Первого секретаря ЦК Компартии А.Масалиева, Председателя Совмина А.Джумагулова и других официальных лиц с самозахватчиками, которая прошла в форме митинга выше улицы Баха, пришли к общему соглашению, что будут выделяться участки за счет опытных полей Института земледелия и пустыри в селе Маевка. Но самозахватчики должны были освободить все участки в пределах города. Так решили, так и сделали. Поскольку выделяемые участки находились в пределах Ленинского района, а мы с Алмазом Акматалиевым были депутатами Райсовета народных депутатов, мы сразу же добились того, чтобы нас включили в официальную рабочую группу по работе с самозахватчиками и содействию организованному выделению участков. Так что наша работа среди молодежи приобрел официальный характер. А истинной нашей целью была на волне этого подъема молодежи попытаться раскрутить идеи Народного фронта, образовать некую социальную опору общему движению. Все наши усилия летом 1989 года и были приложены сюда.
Эмилбек Каптагаев