Слово о социализме
Вообще, социализм я сравниваю с некоторой машиной. Мы построили эту машину по абстрактным чертежам и сами не знали, как управлять, не знали где руль, а где тормоз, поскольку нам не был известен основной Закон социализма, управляющий всеми процессами в обществе. А тезис «о все более полном удовлетворении все более растущих потребностей народа», выдаваемый за основной закон, не указывал на механизм самодвижения общества вперед, а рисовал некоторое наше желание, некоторый принцип, которого должны были придерживаться. Таким образом, не зная где находятся органы управления созданной машины, не зная, как управлять, мы просто начали толкать ее, как обычную телегу. Толкаем-толкаем, пока она не застрянет или не упрется во что-нибудь, потом дружно поднимаем переднюю часть, выправляем и толкаем дальше.
***
Правда, Ленин в начале 20-х годов пытался приделать некоторые рычаги управления, когда ввел новую экономическую политику (НЭП). Потом Сталин выдернул этот рычаг и запряг весь народ в машину, как обычных волов: ввел трудовую повинность, согнав большую часть населения в колхозы, и получилось некоторая смесь систем крепостного права и рабства. Колхозники не имели паспорта, не получали заработную плату, труд оценивался не поддающемуся количественной и качественной оценке показателю – трудоднем, оплата производилось продуктами. Колхозники и каторжники эксплуатировались практически до середины 60-х годов. В промышленном секторе широко практиковалась эксплуатация труда женщин и подростков. После смерти Сталина и разоблачения его «культа» Хрущев потерял систему «погонщиков». Если раньше коммунистическая идеология «вышибала» у людей веру в Бога и насаждала веру в Партию, веру в его вождей, веру в Коммунизм, то с разоблачением Сталина и его соратников народ лишился веры вообще. Они уже не верили ни в Бога, ни в черта, ни в партию, и тем более в новоявленных вождей. Осталась слабая вера в возможности построения рая на земле – коммунизма.
***
Хрущеву ничего не оставалась, как ухватиться за эту слабую веру. Страну он уже посадил на хлебную карточку, нужен был некоторый стимул, чтобы народ тянул лямку, чтобы машина двигалась вперед. Он пообещал, что к 80-му году долгожданный Коммунизм наступит, вот только надо немного напрячься. Ему не очень поверили. Нашли другого генерального рулевого – Брежнева. Кстати, он также не знал, где руль, но взялся. Сидит в носовой части машины вместе со своим политбюро и смотрит как бы вперед, иногда подсказывая, с какой стороны больше напрячься.
***
Период правления Брежнева и стал «золотым веком» социализма. Он поступил очень просто. За весь предыдущий период, за счет рабского труда всего народа накопилось определенное богатство в виде золотовалютного запаса. В силу ограниченного внутреннего потребления имелся определенный избыток природных запасов нефти и газа. Начали продавать на запад все, что можно было продать, вырученные средства пускали на «повышение жизненного уровня населения», строили новые предприятия, дороги, в том числе и памятник социализму - БАМ и т.д. Как бы наступило всеобщее благоденствие. Но это было искусственный, не подкрепленнй объективными экономическими предпосылками всплеск активности. Мы развращали людей благами, неподкрепленными реальным трудовым вкладом. Нам запомнился этот период, который действительно можно назвать «золотым веком» социализма – это примерно 18 лет, охватывающих период с 1969 года по 1987 год.
***
Когда мы вспоминаем прошлое, вспоминаем именно этот период, когда за счет распродажи природных богатств была достигнута относительная стабилизация снабжения внутреннего рынка потребительскими товарами. Именно в этот период население начало приобретать товары длительного пользования (автомашины, бытовую технику, ковры и т.д.), с невиданным размахом шло строительство, особенно жилья, многие семьи улучшили свои жилищно-бытовые условия, открывались новые предприятия, везде и всюду требовались рабочие руки. По определению Брежнева, наступила эпоха развитого социализма.
***
Но в начале 80-х годов экономика начала задыхаться, она уже не вытягивала нарастающую социальную нагрузку, доходы населения опережали производительность труда, дефицит и очереди стали характерными признаками социалистической жизни. Все больше и больше людей начали уклоняться от производительного труда, система позволяла пользоваться общественными благами всем одинаково, независимо от качества и количества труда. Если вернуться к образному представлению, то все больше и больше людей, вместо того чтобы толкать или тянуть машину, начали устраиваться на ее подмостках. Накопленные и природные богатства таяли на глазах. Да тут еще «проклятые империалисты» затеяли гонку вооружений, все больше и больше средств нужно было вкладывать туда. Но поскольку у нас производительность была вдвое ниже, чем у них, чтобы держать паритет, приходилось вкладывать вдвое больше. Некстати втянули в войну в Афганистане, аппетиты втянутых нами в социалистический лагерь стран за счет безвозмездной братской помощи также возрастали, словом, расходы росли не по дням, а по часам.
***
Таким образом, к машине, которую мы тянули-толкали уже из последних сил, ухитрились нацепить кучу прицепов. «Все более полное удовлетворение, все более растущих потребностей» такой голодной оравы становилось уже не под силу. Машина-телега замедлила ход, все больше и больше людей начали оглядываться по сторонам, сомневаться в правильности курса, в правильности вообще системы. Все более убедительными становились голоса диссидентов – сбежавших или высланных за кордон инакомыслящих людей. Они убеждали нас в том, что мы не туда едем, что наша машина без руля и тормоза может пойти под откос.
***
Наступил 80-й год, обещанного Коммунизма нет, людей охватывало разочарование. В срочном порядке начали искать выход, необходимо было дать людям новые надежды, новые стимулы. Начали с концепции «ускоренного развития социализма» закончили «перестройкой» и «новым мышлением». По сути это было «переменой всей точки зрения на социализм», как и в 1921 году при Ленине. После Брежнева, Андропова и Черненко машиной взялся управлять Горбачев.
***
Как Генеральный рулевой Горбачев уже не смотрел вперед, он больше оглядывался по сторонам, чаще всего на запад. А наша машина катилась, скорее всего, по инерции, управленческое воздействие осуществлялся интуитивно-спонтанным методом. В итоге, несколько лет поразмыслив по «новому», основательно «перестроившись», мы дружно перешли снова к карточной системе распределения основных видов продуктов питания, дефициту всего и вся, пустым полкам во всех магазинах. Экономика социализма расстроилась, рухнула финансовая система, «деревянные рубли» образовали огромный селевой поток и смыли все на своем пути. Машина-телега социализма окончательно стала на прикол. Что дальше?
***
Такая вот ретроспективная картина судьбы социализма была в моем воображении. Сижу и думаю: Если бы тогда не случилось ГКЧП, если бы мы успели реорганизовать Компартию Кыргызстана в Социалистическую партию, выйти из состава КПСС, стать самостоятельной политической силой, которая имела тогда достаточные ресурсы (здания, помещения, транспорт, подготовленные кадры, финансы и т.д.), что было бы? Сумели ли бы мы предотвратить безоглядный и практически до конца не обдуманный процесс приватизации и крушения промышленного и сельскохозяйственного потенциала республики? Не знаю. Но одно ясно – общество имело бы альтернативный к программе Акаева путь реформ, общество имело бы возможность выбора.
***
Вернемся к истокам. Вопрос: «Что дальше?» – уже начал беспокоить и наше общество, начался процесс пробуждения и у нас в Кыргызской ССР. Но до 1991 года – года краха СССР и обретения нами независимости – было еще далеко. Был период разгара перестройки, по ходу мы дошли уже до «нового мышления», которое уже соскальзывало с пути строительства социализма. Молодежь Кыргызстана также начало собираться и рассуждать, некоторые сбивались в неформальные группы или движения. Почему неформальные? Дело в том, что тогда существовали вполне формальные (т.е. официальные) организации: партия, комсомол, профсоюз и еще всевозможные добровольные общества (книголюбов, кролиководов, садоводов, пчеловодов, содействия армии, авиации и флоту и т.д. и т.п., существовало даже общество трезвости). Поэтому новые объединения и назвали «неформальными». Такая группа образовалась и в стенах Академии наук в начале 1987 года. Как ни странно, но ядром этой неформальной группы стал Комитет комсомола Академии наук, который имел права райкома. Секретарь комитета комсомола Алмаз Акматалиев был безусловным лидером группы, мозговым центром группы стал сотрудник Института философии Райхан Тологонов. Группа была открытой, обсуждения также были открытыми и носили также неформальный характер, никаких записей не велось, каждый мог поднимать любую тему и возникали спонтанные споры, запретных тем не было.
Мое вхождение в так называемую «большую политику» началось именно с этой группы, которая в последующем стала генератором многих проектов и идей, оказавших существенное влияние на ход событий в стране.
Продолжение следует