Сегодняшний наш собеседник – Чинара Эсенгул, старший советник по предотвращению конфликтов ПРООН в Кыргызстане. Мы поговорим об особенностях религиозной ситуации в стране, рисках повальной исламизации, условиях, в которых все это происходит.
- Мне часто приходилось слышать от экспертов, что Кыргызстан стоит особняком на постсоветском пространстве, и все процессы у нас развиваются своеобразно, по-особенному. Так ли это в религиозной сфере?
- Особенности религиозной ситуации в Кыргызстане основаны на том, что последние 25 лет мы проводили очень либеральную политику. Это означает, что свобода вероисповедания была максимально доступна. Появилось очень много течений, как исламских, так и христианских, которые не были раньше знакомы народу Кыргызстана.
В результате возникло условное определение «традиционных религий» – в их число попали православное христианство и суннитский ислам ханафитской школы. А все, что прибыло за годы независимости, мы называем «нетрадиционными религиями». Хотя те же салафиты, например, самая радикальная исламская школа, на которой и вырос ИГИЛ – они куда ближе к первоначальным традициям ислама. Религиозные традиции у них как раз классические. Так что тут очень много поводов для споров. Теологи очень возражают против нашей светской классификации.
- Почему так получилось?
- Нужны были некие рамки, чтобы показать, что нам приемлемо, а что никак. И это очень важно. В Кыргызстане, в отличие от соседних республик, Узбекистана, Таджикистана, даже Казахстана, было очень много пространства для интервенции. У нас есть турецкий вариант ислама, саудовский, есть даже шиизм, слабо, правда, представленный, но ведь он есть. Фонд Агахана тот же – религиозная шиитская организация, если зреть в корень. И нет у нас мейнстрима. Сплошное разнообразие.
Дело в том, что некий дискурс, какая-то рефлексия на тему «а что для нас приемлемо, а куда мы идем» начались только недавно. Многие эксперты считают, что слишком поздно. В то же время властями соседних государств так называемая арабизация воспринималась как большая угроза давно. При всем том, что в Таджикистане и Узбекистане население более религиозно, там с самого старта постсоветской истории стоял фильтр, не пропускающий все то, что неприемлемо для общегосударственного устройства.
- Кто должен стать таким фильтром, народ?
- Фильтровать то, что входит внутрь государства в идеологическом плане – это обязанность системы. Государства. Оно у нас эту обязанность не выполняло, совсем.
Теперь еще момент. При всей нашей сверхлиберальной системе, при том, что строем мы ходить не можем и не будем, уровень религиозной грамотности в целом у населения низкий, ниже, чем в соседних странах. То есть, вошло множество проповедников самого разного толка и уровня, а знаний-то у граждан и нет. Это, я вам скажу, весьма взрывоопасная смесь – либеральная система, высокая религиозность (выше, чем у соседей) и безграмотность. Вот поэтому нам необходима своя религиозная школа, которая имеет вес, авторитет, и к которой прислушивается простой народ, считающий себя мусульманами.
В 2013 году, буквально недавно, государственная концепция по взаимодействию с религиозной сферой была принята, есть госорганы, которые должны отвечать за ее исполнение – но это как антигриппин для человека, умирающего от осложнений от гриппа. Не хватает всего – ресурсов, опыта, кадров, финансов.
- Что будет, если пустить ситуацию на самотек?
Конфликтный потенциал многократно возрастет. Этнические проблемы обострятся. Уже сейчас мы видим, что в ту же Сирию уезжают представители этнических меньшинств. После 2010 года для этого, к сожалению, есть благодатнейшая почва. Углубляется конфликт в обществе – увеличивается количество тех, кто спешит им воспользоваться. Я не любитель конспиралогических теорий, но геополитический фактор есть, и интересы других стран есть, а значит, нашими слабыми местами будут пользоваться без оглядки на наши интересы. Социальное напряжение тоже станет почвой для радикализацией.
- То есть, само не рассосется и не систематизируется…
- Нет, увы. Не успеет. Слишком много чего происходит в мире, слишком серьезные процессы идут, мы не можем существовать, как на другой планете, в идеальных изолированных условиях.
- Надо прикрыть лавочку? Сделать нашу страну более закрытой?
- Сферу надо сделать не закрытой, а регулируемой. Предсказуемой. От красивых идей хорошо никому не становится, их нужно реализовать, транслировать в общество, обеспечивать законом и его исполнением. А вот с этим у нас большие проблемы. В результате наша открытость приводит к хаосу.
- Почему не справляются государственные органы?
- Высокая толерантность к коррупции в стране, крайне низкое уважение к властям вообще, недостаток ресурсов. А у энтузиастов просто опускаются руки. И плюс никто не хочет брать на себя ответственность в силу нашей политической ситуации. Завтра снимут с должности, обольют помоями, толку никакого не будет от решительных мер все равно, а репутационные потери не восстановить. Поэтому чиновники стараются пересидеть, отсидеться, отписаться.
- Есть ли хоть какие-то плюсы в нашей ситуации по сравнению с соседями?
- Есть, как ни странно. Эффект открытого котла. По крайней мере, крышку не сорвет, образно выражаясь.
- Имеется ли пример в мировой практике, когда система является одновременно и открытой, и регулируемой?
- Соединенные Штаты. Это так, хотим мы того или нет. Законы там работают, и права имеются. А свободы заканчиваются там, где начинается свободы другого человека. Я не хочу сказать, что там все идеально, нет перекосов, нет злоупотреблений. Есть, еще как! Но общий настрой – это лояльность к законам. Терпимость к правонарушениям почти нулевая, а открытость общества к любым мировоззрениям достаточно высокая. Есть хорошо отлаженные механизмы, которые обеспечивают стабильность именно в этом плане.
- Почему у нас завязли и провалились абсолютно все идеологические проекты, которые пытались тут реализовывать западные страны, Россия, даже Китай, а исламские радикальные вербовщики имеют удивительный успех?
- Индивидуальная работа. Они говорят на вашем языке. Они работают точечно, используя именно те проблемы, которые беспокоят конкретного человека. Вербовщики успевают быстрее властей, к сожалению. Плюс они дают то, чего у нас нет – ценности и идеологию, ясные, четкие, простые, социально-обоснованные и интуитивно поддерживаемые. Большевики в свое время этим же отличались, тоже выиграли.
- По какой причине так легко и массово радикализируется молодежь в нашей стране?
- Анализ показывает, что молодежь Кыргызстана фактически (несмотря на внешне выражаемое внимание со стороны властей к вопросам молодежи после апрельских событий 2010 года) все еще является «неуслышанной» «непредставленной» социальной группой. У молодежи сильно ограниченное пространство в сфере политики и принятия решений, ограниченные возможности в связи с отсутствием необходимых активов (деньги, знания, позиции и т.д.) для самостоятельных решений и действий. Так называемые «традиции» не позволяют старшему поколению, политикам, родителям и всем другим, кто не относится к категории «молодежь» по-настоящему поверить в молодых, вкладывать в их личностное развитие и капитализировать их молодую энергию и потенциал для развития страны.
Молодежь мусульманских меньшинств радикализируется более активно, так как не видят никаких перспектив для себя в Кыргызстане, не видят перспектив в целом у Кыргызстана, Потом, не получают достаточного образования и критического мышления для того, чтобы понимать, что ими манипулируют и используют как орудие для достижения политических и идеологических целей. Плюс чувствуют на себе дискриминацию как со стороны общества (читайте, кыргызского большинства), так и со стороны государственных институтов и хотят это радикально изменить. Они не видят в опыте своих родителей ценность, не получают достаточное и адекватное современным реалиям воспитание и заботу от родителей и близких; видят в построении халифата выход из всех вышеперечисленных проблем.
Городская и около городская кыргызская молодежь радикализируется, так как постепенно разочаровываются и не находят ответов на свои идеологические, социальные-политические, экономические запросы и потребности. У них отсутствует работа, внутренняя миграцией из села в около городскую черту в поисках «лучшей доли для большинства оказывается процессом, полным разочарований, социально-экономических и психологических трудностей. К тому же система образования и качество образования не соответствуют потребностям рынка труда. Они наблюдают за родителями и старшими, которые сами не способны успешно ориентироваться в постоянно меняющемся контексте постсоветского бытия. Они чаще используют социальные сети, приложения для мобильных устройств, интернет, и становятся «легкой добычей» хорошо подготовленных онлайн вербовщиков экстремистских, террористических групп. Ну и давайте учтем, что городская молодежь в большинстве своем не отличается религиозной грамотностью и легко впадает в радикальные интерпретации Ислама.
Средний достаток семей, из которых уехало большинство кыргызстанцев, говорит нам о том, что сложное социально-экономическое положение не является ключевым мотивом. На самом деле совокупность факторов: поиск себя, своей идентичности, ведущей и направляющей идеологии, открывающей новые возможности социализации, «смыслы», разочарованность в нынешней системе, плюс очень своевременная подача нужной информации и мотивации вербовщиками, дает такой результат.
У нас ведь не работают сейчас никакие системы ценностей – ни традиционная, досоветская, ни советская, ни новой не появилось. Это время перелома, самое опасное и трагичное для молодежи.
- В чем выход?
- Решать социальные и межэтнические проблемы на опережение. Заниматься в этом всерьез, а не для галочки. Тогда мы выбьем у радикалов почву из-под ног. Заняться религиозным образованием, всерьез. На государственном уровне. Нормальное религиозное образование – это для нас необходимость. Это наиважнейшая вещь.
- Вы верите в то, что это все будет сделано?
- Тут я, пожалуй, отвечу так: без комментариев…
Беседовала Светлана Бегунова