По официальным данным в учреждениях системы исполнения наказания, проще говоря в тюрьмах, Кыргызстана на сегодня содержатся около 9500 осужденных лиц, ещё 1800 лиц находятся в СИЗО в ожидании суда, либо под следствием в статусе обвиняемого. О том, какова ситуация в местах лишения свободы, читайте в нашем интервью с Индирой Саутовой, исполнительным директором Коалиции против пыток в Кыргызстане.
- Индира, недавно руководство ГСИН заявило, что якобы в их учреждениях коронавируса нет. Мы можем доверять этой информации?
- Я бы сказала, что да. Изначально мы поднимали вопрос, что в закрытых учреждениях проникновение вируса неизбежно. И мы говорили о мерах, которые можно предпринять в закрытых учреждениях. К примеру, нужна разгрузка пенитенциарной системы и ситуация с COVID-19 заставляет задуматься этом ещё больше. Необходимо быстрее реагировать на эту ситуацию, так как родственники осужденных постоянно обращаются с требованием уточнить, в каких условиях содержатся их родные и близкие. По этому поводу мы недавно встречались с руководством ГСИН, чтобы воочию ознакомиться с теми мерами, которые ГСИН предпринимает, по недопущению массового заражения осужденных. Встреча прошла в позитивном русле, мы обменялись информацией, рассказали о людях и их проблемах, с которыми к нам обратились и в целом посмотрели готовность системы. Что сказать о готовности ГСИН к пандемии? В любом случае как показали события, к ней не готов был весь мир и не готово вообще общественное здравоохранение. Конечно, мы будем говорить, что проникновение вируса неизбежно и сейчас основной вопрос — это снижение контингента законными способами, которое сейчас наше законодательство позволяет.
- Речь идет об амнистии?
- Да, президент подписал 8 мая закон об амнистии. Но данный закон, к сожалению, не позволил взять под амнистию широкий круг лиц. По нашим подсчетам и по подсчетам ГСИН под полную амнистию подпадают 144 человека. Это предварительные цифры, потому что согласно закону об амнистии, решение о полном освобождении человека принимает суд под определенным четким контролем. Поэтому это только предварительная цифра, но она говорит о том, что это ничтожное количество людей и это вообще не разгрузит пенитенциарную систему. В СМИ неоднократно писали, что от 2000 до 3000 человек попадут под амнистию. Но в реальности, по предварительным данным только 144 человека будут полностью освобождены от наказания, у остальных категорий заключенных будут сокращены сроки. То есть под амнистию попадут не только те люди, которые уже осуждены, но и те, кто в течении 6 месяцев предстанут перед судом и их состав преступления попадет под амнистию. Сейчас пока нет точных цифр сколько дел готовится к судам и сколько из них попадет под амнистию. Но вряд ли это существенно повлияет на ситуацию. Отсюда возникает вопрос, насколько актуально было запускать государственную машину с такими цифрами? Ведь посыл законодателей был в том, чтобы были освобождены больше женщин. И когда мы начали поднимать эту тему, очень много заявлений посыпалось от родственников в нашу организацию о том, что женщины ожидали что они подпадут под эту амнистию или под условно-досрочное освобождение. Информационный посыл был громкий, но на самом деле цифры другие.
- Ещё 23 марта ваша организация распространила пресс-релиз, в котором призвала руководство ГСИН сократить количество контингента путем освобождения или замену условными сроками. К вашему призыву прислушались, что-то изменилось?
- Да, призыв был. Но не только к ГСИНу, а в целом к системе и руководству страны. Этот призыв был 23 марта, когда пандемия только началась. Такие же призывы мы делали в правительство о том, что в целом необходима общая координация государственных органов в этом вопросе. ГСИН — это орган исполнения наказаний и у него есть рычаги воздействия для разгрузки пенитенциарной системы. Речь идет о тех людях, которые находятся в тяжелом состоянии или больные. Есть закон, позволяющий рассмотреть вопрос УДО – условно-досрочного освобождения. Подготовка всех документов находится в прямой компетенции ГСИН, далее решения принимают суды, то есть ГСИН представляет на УДО лиц, которые находятся под стражей. Но, к сожалению, реакции властей не последовало. Поэтому мы и встретились с руководством ГСИН для того, чтобы понимать, какой вообще политики они придерживаются, какие у них взгляды. Руководство ГСИН разделило наши взгляды, с нами согласились, что нужно разгружать пенитенциарной систему, но подчеркнули, что это не в компетенции ГСИН. Здесь вопрос, конечно, в целом уголовного правосудия, потому что каждое звено играет свою роль, если сотрудники правоохранительных органов задерживают человека и водворяют в ИВС, а потом суд принимает решение поместить в СИЗО. Но в условиях пандемии необходимо пересмотреть эти меры. Возникает вопрос, зачем в условиях опасности заражения, по менее тяжким преступлениям закрывать человека, избирать ему меру пресечения в виде ограничения свободы, водворять в СИЗО, когда можно взять залог или другую меру пресечения, не связанную с ограничением свободы. Тем самым даже с экономической точки зрения помочь государству. То есть рационально использовать механизмы и возможности, которые есть.
- А официально какой-то ответ дали?
- Нет, ответной реакции не последовало. Не только наша организация, но и в целом другие организации поддержали эту инициативу о том, что необходима такая ревизия и рациональное использование ресурсов государства. Ну вот мы видим, что с 11-го мая государственные органы в полной мере вышли на работу и таких должных мер, реакций не было. Давайте, вместе посчитаем. На 9500 человек, отбывающих наказание, в день на питание одного человека выделяется - 100 сомов, в зависимости от категории, где-то выделяется 92 сома, но в целом мы округляем эту цифру до 100 сомов. 9500 заключенных умножить на 100 сомов, получается 950 000 сомов государство тратит на осужденных каждый день. И это колоссальные цифры, над которыми нашим властям стоит задуматься. С экономической точки зрения сейчас все будет пересматриваться в условиях коронавируса. Нужно пересматривать рациональность с учетом того, что принято законодательство. И сейчас один день в СИЗО будет равен одному дню, хотя раньше был равен двум. И это была некая мера для того, чтобы не перегружать пенитенциарную систему, потому что это все-таки ресурсы, ресурсы налогоплательщиков. Сегодня эти цифры другие и мы понимаем, что эта амнистия ничего не решит и в целом государство в любом случае придет к тому, что придется либо менять закон, либо другим способом думать о разгрузке тюрем.
- Как в связи COVID-19 изменилась работа адвокатов и судов?
- Изменения начались с указа президента о том, что в стране введен режим ЧП. И в этом указе была четко прописана роль каждого государственного органа и в целом алгоритм действий. Наше государство оповестило комитет ООН о том, что у нас введен режим ЧП согласно четвертой статье пакта, а также о том, что мы отступаем от двух прав – от права на передвижение и права на мирные собрания. В принципе Кыргызстан — это единственная страна, которая вообще сообщила о том, что отступает от прав человека в связи с введенным режимом ЧП. И указ президента тоже был последовательным и законным, в нем все было прописано, с точки зрения прав человека никаких нарушений не было. Но мы видим что было де-факто – Верховный суд вообще объявил, что он ушел на карантин. Мы начали бить в колокола и требовать объяснений, каким нормативным правом это регулируется. В целом действия многих государственных органов были непоследовательными. В указе президента не было сказано, чтобы Верховный суд выходил на карантин, им было дано поручение пересмотреть подсудность судов в тех городах и регионах, где введен режим ЧП. Это говорит о том, что суды, которые должны были быть в Бишкеке могли бы быть перенесены в другой район, в ту же саму Чуйскую область. Но этого не последовало. На наш запрос пришел ответ, что да, судебная система не может останавливаться во время пандемии. Но по факту мы видим, что судебная ветвь перестала работать. Об этом свидетельствует заявление судьи Архаровой, когда она одному из СМИ сообщила, что об этом было устное сообщение. Поэтому мы и делали запрос, если нет такого документа, который говорит об алгоритме действий судов, о том какие дела будут рассматриваться первыми, какие гражданские дела перенесены, а нам отвечали, что все на карантине. На самом деле есть основной закон, это закон о Верховном суде, в котором четко прописано, что Верховный суд должен регулировать работу местных судов. В этом случае отсылка на эту норму не была выполнена, мы не услышали и не увидели этого. Эти вопросы останутся и государству будет сложно перед международным сообществом потом все это объяснять, почему правосудие остановилось на время COVID-19. Хотя следственный судья работал, дежурный судья работал, но в условиях режима ЧП, въехать в центр города невозможно было, адвокатов где-то впускали, а где-то нет. И это был такой исторический момент, не только в Кыргызстане, но и во всем мире. Но у меня сложилось такое впечатление, что МВД задерживает по каким-то нарушениям людей, следствие работает и следственный судья работает, человек предстоит перед судом, и во многих случаях вместо того, чтобы назначить меру пресечения под домашний арест или под залог, человека водворяют в СИЗО. Как будто других мер нет! И получается, что система работает на входе, но на выходе нет. Потому что, для того чтобы на выходе судить человека и доказать виновен он или нет, осуществить правосудие, судов не было. Весь этот период пандемии судов не было! Мы видели, что процессы откладывались, сроки рассмотрения передвигались, мера пресечения людей в режиме ЧП автоматически продлевались. По нашим делам, те адвокаты, которые участвовали в процессах, они не могли приехать, потому что был оцеплен город. А дежурные судьи, мы так и не поняли, насколько они участвовали в суде, потому что наших подзащитных не вывозили в суд. Это тоже объясняется определенными причинами, но это все сейчас предмет такого большого анализа, какие действия были правильные, а какие нет. Но первое правило - правосудие не должно никогда останавливаться. У него должен быть четкий алгоритм действий, которого у нас нет.
- Передавались ли посылки заключенным и как проходили свидания с родственниками в период пандемии?
- 16-го марта ГСИН объявил о прекращении всех свиданий с родственниками, посылки тоже не передавались. То есть с начала пандемия даже лекарства от родственников не передавались. В целом передвижение было ограничено, соответственно родственники не могли передавать посылки. Но потом режим был немного ослаблен. Мы говорили с руководством ГСИН о том, чтобы все нормативно-правовые акты, которые принимаются ГСИН выкладывались на сайте. Потому что ощущался некий информационный вакуум в правовом секторе. К примеру, как гражданам узнать, какая существует инструкция о том, как заходить в учреждения ГСИН, что можно делать, что нельзя, если нет единого документа. И в этих условиях, я считаю, был провал. Руководство ГСИН пообещало, что будут над этим работать и через свою пресс-службу информировать о нормативно-правовых актах, которые будут приниматься.
- С какими проблемами столкнулись адвокаты, в связи с чем не могли попасть на свидание со своими подзащитным и что за неразбериха возникла с тестами на COVID-19, которые они должны были пройти?
- Неразбериха действительно произошла и в целом всю эту ситуацию, касающуюся адвокатской помощи, должно было регулировать министерство юстиции. Мы обращались с запросом, министерство юстиции нам ответило, что есть адвокаты, которые работают по гарантированной государственной юридической помощи и через комендатуру им были выданы допуски.
- А с остальных адвокатов справки требовали?
- Нет, на тот момент требования о справках не было. Оно появилось после послабления режима, в последние две недели. ГСИН издал свой приказ о том, что это режимный объект и адвокат может посетить подзащитного только в том случае, если у адвоката есть справка. Но конечно это большой вопрос, мы обсуждали его с руководством ГСИН, насколько такой механизм действенен - человек сегодня получил справку, а завтра с кем-то контактировал и где гарантия, что он не занесет вирус. Это такая тема, которая будет обсуждаться все время. То же самое с СИЗами. Есть ли вообще стандарт, каким образом надо заходить в тюрьму и каким этот защитный костюм должен быть. Потому что мы видим, что и сами сотрудники, и адвокаты, которые посещают закрытые учреждения, они в одноразовых костюмах. Но кто проверяет этот костюм? И есть ли стандарт у министерства здравоохранения, каким должен быть СИЗ? Это большие вопросы, на которые мы не получаем ответа.
- Наша система исправления больше исправляет или карает? Из всего услышанного, у меня сложилось впечатление, что наши осужденные еще больше пострадали в ситуации с COVID-19. Мало того, что у них ограничена свобода, так они еще остались без свиданий, передач и встреч с адвокатами. Да ещё и повысилась угроза быть зараженными!
- В целом ситуация с COVID-19 плохо отразилась на пенитенциарной системе в том плане, что она стала еще более закрытой, прекратилась коммуникация с внешним миром хотя бы через адвокатов и родственников. Но я надеюсь, когда режим снимут все это урегулируется. Эта ситуация останется в истории, и что самое важное, нужно думать о системности этих действий, потому что это большие вопросы — защита, получение допуска, получение квалифицированной помощи, вопросы правосудия. В целом, если говорить о карательной системе, то уголовное правосудие в условиях пандемии работало на входе, но не на выходе. То есть она работала по накопительной системе. Наше государство не может работать в дальнейшем по накопительной системе, будет какой-то взрыв, потому что не будет мест в тюрьмах. Будет переполнение. Государство должно быть ответственным, руководители страны должны начать думать о том, что будет с людьми в пенитенциарной системе. То есть если государство осудило человека от имени Кыргызской Республики и поместило в закрытое учреждение, оно должно дать ему достойное человеческое обращение. Это основы основ. Многие возмущаются: “Почему вы все время поднимаете вопросы пенитенциарной системы? Почему говорите о заключенных и вообще об их освобождении? Они выйдут и будут по всему Бишкеку гулять! Как это скажется на криминогенной ситуации?” Отвечу так, конечно, нужно думать рационально и учитывая, как сильно COVID-19 сказался на экономике всех стран, нужно в первую очередь думать о рациональности и правах человека.
- И последний вопрос: есть ли пытки в тюрьмах Кыргызстана?
- В тюрьмах точно есть жестокое обращение. Пытки не только в тюрьмах, они есть и творятся в первых моментах задержания, то есть это на входе в эту систему, когда человека задерживают, тогда пытки есть, они латентны. И я думаю, что в ближайшее время с этим явлением будет трудно бороться, потому что мы видим какая слабая система расследования этих пыток.
Интервью подготовила Лейла Саралаева
Данный материал поддержан в рамках проекта «COVID-19 - Медиа кол кабыш» Фонда «Сорос-Кыргызстан». Содержание данного материала является предметом ответственности редакции «Новые Лица» и не отражает точку зрения Фонда «Сорос-Кыргызстан».
