Эмиль Уметалиев: «Я никогда не давал взяток, и в этом моя главная духовная опора»

10:50, 23 Февраля 2016

Президент компании «Kyrgyz Concept» Эмиль Уметалиев построил свою империю за 25 лет независимости. О том, как ему работалось все эти годы, как он менялся внутренне и что думает о дне сегодняшнем, наше интервью.

- Эмиль Сатарович, вы с юности верили в коммунистическую идею. Что вас в ней привлекало?

- Я родился во Фрунзе, столице одной из республик СССР. Проспект, на котором проживала моя семья, до моего рождения назывался проспектом Сталина. Когда я подрастал, его переименовали в проспект «XXII партсъезда КПСС». Сталин был раскритикован и отвергнут, началось восхваление Хрущева. Помню, когда Никита Сергеевич приезжал к нам во Фрунзе, мы махали флагами и транспарантами, когда он проезжал по нашему проспекту. Потом очень быстро раскритиковали Хрущева. Наш проспект стал носить имя Ленина, а советский народ начал восхвалять горячо любимого Леонида Ильича Брежнева. Все эти годы я воспитывался как примерный советский школьник, пионер, комсомолец, в последующем коммунист. У меня не было выбора не верить в коммунистическую идею, и я верил на слово всем учителям, газетам, телевидению. Верил искренне, в отличие от тех, кто приспосабливался и пытался извлекать выгоду. Очень часто я, как и все советские люди, был готов терпеть лишения, лишь бы разглядеть в системе опору на некую вселенскую справедливость.

- Когда начались первые сомнения в системе?

- Был такой многозначительный факт в истории нашей семьи, который имеет отношения к миллионам людей советского пространства, отражающий манкуртизм. В начале 30-х годов мой дед подвергся репрессиям. Не понятно, по каким причинам у него было отнято все имущество, а жена с малолетними детьми была оставлена на голой земле. Арест и ликвидация моего деда была сделана для того, чтобы отобрать и унести его имущество. Единственную деталь рассказала бабушка, что последний красноармеец с винтовкой сбросил грудного ребенка, мою маму, с маленького коврика и забрал его. Моя бабушка с детьми осталась на голой земле. Я заполнил сотни анкет, где писал, что у меня нет репрессированных родственников, так как был продуктом вычищенного сознания. И система добилась, чтобы я об этом забыл. А если бы я что-то узнал, то это был компромат, за который меня могли пожизненно преследовать. Таким образом, мы все свято верили в коммунистическую идею потому, что не было выбора, и мы не знали, что с нашими родными сделала система.

- Вы держите обиду на свою бабушку за то, что она не рассказывала вам этого?

- Она не могла рассказать, потому что хотела сохранить нашу жизнь, в первую очередь физическую, во-вторых, ментальную. Если бы она проговорилась, то нас всех уничтожили. Я угрозы слышал даже в 89-м от своих коммунистических руководителей.

- Напоминание о репрессированном деде?

- Мне угрожали возможностью новых репрессий из-за моей гражданской активности. Все было запротоколировано и донесено куда следует – в КГБ Киргизской ССР и в Москву и обещано, что всю мою семью сотрут в порошок и развеют над Сибирью. Это было таким психологически насилием. Тогда я работал в коммунистической партии и проявлял гражданскую зрелость, пытаясь предотвратить межнациональные столкновения и мародерство во время протестных настроений горожан. Это был период, когда звучали призывы «Масалиев кетсин!».

- Вы тогда разочаровались в советской системе?

- Нет, мое разочарование началось между 1983 и 1985 годами, когда я служил в советской армии в Семипалатинске. Позже выяснилось, что я был призван туда с нарушением советского законодательства, так как имел диплом о высшем образовании. Таких как я были миллионы советских граждан, нами просто манипулировали, а мы не знали, что служим в нарушение закона. Там, в советской армии, которая была рельефным отображением гражданской жизни, я понял, что ни одна из деклараций развитого социализма о равенстве, свободе, интернационализме и братстве, не работают и не существуют. В армии я увидел все болячки и изъяны нашего общества. Я был сильно разочарован и потерял жизненную опору. Но к моему счастью после 1985 года начались гласность и перестройка, поиск путей изменений страны. Я смог найти возможность жизни в поиске. Это продолжалось до конца 80-х годов.

- Когда пришла независимость в Кыргызстан. У вас была радость?

- Была. Потому что не было человека в СССР, который не был бы угнетен советской действительностью – неустроенностью быта, огромными очередями за продуктами, несправедливостью, вечными талонами, блатом, телефонным правом, которые явились не монетизированной основой сегодняшней коррупции. И не было человека, который этим бы не возмущался. Это было кухонное возмущение, потому что строй был достаточно жестким к свободе слова.

- Вам не было страшно, что разваливается вся система, а что дальше, неизвестно…

- У меня была интуиция и было видение, куда двигаться.

- Откуда было сформировано это видение?

- Это достаточно сложный вопрос и я могу только догадываться. Первый момент: я учился на математика, у меня было развито логическое и алгоритмическое мышление. Но не все, кто со мной учился, мыслили так же. Второй, я с детства не отдавал 100% своего времени школьной программе. 20% тратил на поиск новой, современной информации и получал ее из журналов, которые были в советских библиотеках, но они чуточку припрятывались на дальних полках. Но я находил их и читал. Благодаря этому, будучи школьником, в 70-е годы я уже имел представление, что творится в Северной Корее, что такое культ личности и крайняя форма тоталитаризма. Читал журнал «Ровесник». И тогда уже начал понимать, что жизнь намного шире, и имеет другие краски. Тогда было модно иметь друга по переписке, и я переписывался с девочкой из Венгрии. Она высылала мне шикарные фантики, с изумительными рисунками, и я очень радовался этим бумажкам. Как позже выяснилось, она присылала мне не фантики, а жвачку, но наша советская почта изымала содержимое, а мне высылала обертку. Вот так, мы жили. Я каждый день бегал в магазины за продуктами, выстаивал огромные очереди, терпел пренебрежительное и хамское отношение к себе, ребенку, со стороны продавцов. Это все обсуждалось в советской прессе, но было неэффективно. Поэтому у меня было представление, от чего я хочу уйти.

- А к чему прийти?

- Поскольку я был очень активный студент и коммунистический работник, я имел привилегии, которые не были у миллионов. Я один раз попал в Италию в1980 году, а второй раз в тур по странам соцлагеря, посетил Польшу, Чехию и Словакию в 1988 году. Тогда мы пытались надуманно критиковать их жизнь. Мы применяли клише, которые вычитали в советских газетах, и придумывали, что там загнивающий капитализм. И хотя не видели никакого негатива, мы его придумывали. Это психологический момент, который используется и в современной пропаганде. И я вижу этот обман, потому что мы тоже такими были 30-40 лет назад. Так вот ощущение от Италии было такое, как будто я в рай попал. Хотя мы и были в плену у идеологической пропаганды, рано или поздно бессознательное начинает расходиться с сознательным. Это дало возможность развить в себе критическое мышление, сравнивать и искать причинно-следственные связи. Тогда я увидел и осознал, что можно жить по-другому.

- Зачем же вы пошли работать на коммунистическую партию?

- В 1986 году я, как и все советские люди, поверил, что мы изменим страну. Но каждый год эта надежда угасала. В 1990 году я самостоятельно вышел из компартии и уволился с работы в партийных органах, так как окончательно убедился, что система не меняется, это должно стать перевернутой страницей в истории. Тогда впервые советский закон позволил заниматься предпринимательством. Это давало шанс по-другому, легально построить свою жизнь и самостоятельно реализовывать свои надежды и чаяния.

- Сколько лет вам было на тот момент?

- 31 год. У нас появилась возможность быть свободными и что-то делать для себя. Первое, что я сделал, создал курсы английского языка. Я понимал, что язык глобальной коммуникации – английский. Английский язык – это путь к соединению себя с глобальным информационным пространством, которое приближает тебя к прогрессу. У меня преподавали две молодые преподавательницы. В последующем, у Кыргызстана сложились дипломатические отношения с различными странами, в частности США, и я начал приглашать волонтеров из англоязычных стран Канады, Новой Зеландии, Великобритании и США. И эти волонтеры, которые приезжали для своих студенческих исследований Кыргызстана, попутно преподавали язык. И, кстати, все те, кто тогда закончил мои курсы, стали самыми успешными в своей среде.

- А когда вы начали заниматься туризмом?

- Одним из условий приезда волонтеров было показать им нашу страну. Я возил их по окрестностям Бишкека, позже начал возить на Иссык-Куль, в Нарын. Общаясь с ними и показывая нашу страну, я стал обретать новые навыки и знания, как лучше встретить туриста. Моей идеей было открыться, присоединиться к мировому цивилизационному пространству, где есть хранилище современных достижений, инноваций, технологий. Если ты хочешь сближаться с мировой цивилизацией, ты должен ездить по миру и принимать гостей, а если ты приглашаешь, то ты должен быть гостеприимным. А туризм это и есть рыночная форма гостеприимства.

- Вы уверенны, что среди тех первых туристов не было шпионов?

- В 1980-м году когда мы студенты ехали в Италию, самой популярной шуткой была про сексота. У всех было ощущение, что каждый второй может написать донос на первого. Я прошел какое-то горнило, и понимаю, что надуманность шпиономании нужна не тем, кто ищет справедливость и благо для людей, а для тех, кто хочет контролировать других. Шпиономания это один из способов тотального контроля над людьми. У меня не было такой мании. А если я и допускал, что кто-то из моих зарубежных гостей может иметь аналитический интерес, то это выбор кого следует бояться. Того, кто создал бОльшие проблемы тебе уже, или подозревать того, в ком ты видишь очевидные преимущества.

- Сложный ответ, но в принципе понятный. Какие трудности были в самом начале вашего туристического бизнеса?

- Трудной была жизнь до того, а когда я начал работать на себя и осваивать новое дело, это было вдохновение. Первая трудность была в том, что я стеснялся называть цену за свою работу, а потом получать за нее деньги. Природа этого стеснения в том, что до этого периода в СССР те, кто держал в руках большие деньги, были расстреляны, посажены в тюрьму и опозорены, и поколение за поколением в нас истребляли это желание заработать. В результате люди стали бояться денег. И это стеснение было следствием боязни. Вторая трудность была связана с тем, что те люди которых я приглашал на работу были такими же «совками», как и я. Люди, будучи очень гостеприимными у себя дома, стеснялись проявлять на людях это человеческое гостеприимство и услужливость, потому что советская действительность унизила слово «услуга» до степени отвращения слова «слуга». Мне приходилось объяснять, что нет ничего унизительного в доброжелательности и услужливости. Эта ломка психологии была одной из сложных. И третье, у нас не было рыночных отношений, и мы были одними из первых, кто устанавливал их в своей сфере. Так вот установление этих отношений с нуля шло очень болезненно. Советская власть миллионы людей расстреляла, раскулачила и посадила в тюрьмы, а потом еще и советская идеология семьдесят лет отбивала желание быть инициативными. И нам, вчерашним советским людям, было очень сложно понять основы рыночных отношений, проводить цивилизованные операции с деньгами, научиться назначать цены и уметь договариваться, не конфликтовать и выполнять обязательства между отдельными людьми и между предприятиями. Ну и следующий значимый момент – это криминализация. При разрушении одной системы и переходе в другую наступает криминализация. У нас ежедневно что-то воровали, ломали, мою машину несколько раз обкрадывали. Были дня, когда мы вынуждены были ночевать в машинах, чтоб сберечь ее от угона.

- Как вы думаете, когда было сложнее начинать бизнес - тогда или сейчас?

- Точного ответа нет. У каждого времени были свои трудности и свои преимущества. Сегодня трудности другого характера, и преимущества тоже. Я сам сегодняшний не смогу выжить в той среде, в которой я выжил в 90-е годы – возраст, ментальность, мотивация и характер уже другие.

- У вас есть 25-лений опыт ведения бизнеса в Кыргызстане. Можете назвать самые удачные годы для бизнеса.

- Могу, хотя это будет субъективно. Начало 90-х было трудным для всех, кто не хотел принять изменения. Но для тех, кто начал понимать и принимать их, это было самое благое время делать старт-ап и строить новые возможности, в том числе и в бизнесе. Это было самое плодовитое и менее зависимое от коррупции и государственного деспотизма время. Второй успешный период был перед событиями 11 сентября 2001 года. Тогда интерес граждан из развитых демократических государств к Кыргызстану очень быстро достиг пика. Это было самое чудное время, потому что мы еще не поняли их, не научились многому, мало путешествовали. Они очень сильно отличались от нас не только материальным положением, но и поведением, культурой. Интерес к нам, нашей стране, к нашей культуре был огромен, и это могло послужить большим и качественным изменениям в образовательной, культурной, политической жизни страны. Но произошло 11 сентября, после которого остановился этот лавинообразный поток туристов. С тех пор, каждые 3-4 года происходят какие-то события, которые то уменьшают приезд иностранных туристов к нам, то увеличивают. Кривая этого интереса зигзагообразна. Думаю, эти процессы были не спонтанными и глобальные силы, сопротивляющиеся демократизации и открытости Кыргызстана, создали новую волну своего вмешательства в развитии отношений между странами с тем, чтобы затормозить этот процесс и продлить зону своего комфорта и контроля.

- Какие годы были наиболее неудачными для бизнеса?

- Примерно с 1995 года начались первые визиты из проверяющих инстанций. В этот период я впервые выгнал из своего офиса пожарного, который вымогал деньги. Нынешний Эмиль Уметалиев начал формироваться с этого момента. С тех пор я активист в общественной дискуссии и поиска ответа на вопрос: «Почему в Кыргызстане развивается коррупция?» Потому что именно с того времени началась развиваться коррупция и вмешательство государства в бизнес. Это и есть увеличивающаяся угроза и самая большая проблема нашей страны по сей день.

- Бизнес очень сильно зависит от политики и власти. Вам приходилось когда-нибудь заискивать, искать лояльность власть имущих?

- Меньше чем другим. Мы все продукты социальных отношений. Я, как бывший советский гражданин и коммунист был продуктом той системы, и в меру того, что я выжил в той системе, то и был адаптирован в ней. Соответственно я не называл это заискиванием, но мы все думали, что это вежливость, такт или разумность. Могу сказать одно, с того момента, когда я выгнал того пожарного и до сегодняшнего дня, я никогда никому не давал взяток. В этом и есть моя самая главная духовная опора.

- Никогда-никогда?!

- Никогда. Потому что человек, который хотя бы раз пошел на сделку со своей совестью, становится прежде всего сам перед собой виноватым, у него меньше духовной силы сопротивляться. И второе, те люди, которые получили от тебя взятку, они не дадут тебе вякнуть в следующий раз. Поэтому я решил, что намного выгоднее и прибыльнее инвестировать такую же сумму в публичные дискуссии о борьбе с коррупцией. Это помогает не только тебе, это помогает многим другим влиять на правила, чтобы не принуждали тебя к сделке с совестью, чтобы правила менялись в лучшую сторону для общего сосуществования. У каждого есть такой выбор. Затраты такие же. Но тот, кто дает взятки, спит хуже. А тот, кто открыто дискутирует, создает благо для всех.

- За эти годы когда-нибудь ваш бизнес пытались отжать, отнять, отрейдерить?

- Один эпизод у меня в жизни был, между 2005 и 2010-м годами. Он не был связан с моей компанией персонально. Это случилось потому, что на приобретенный нами актив претендовала одна одиозная фигура. Спор длился год. Мы со своей стороны разговаривали только на букве закона, а та сторона пыталась апеллировать к понятиям. Но в конце концов, та сторона от этих претензий отказалась. Как мне объяснили, из-за того, что я был открыт перед людьми, честен, у меня не было теневых тайн, поэтому криминальный мир не имел оснований предъявлять мне претензии. Отсюда вывод - честное общение с клиентами и населением избавляет от претензий даже преступного мира.

- Прошлый год был объявлен годом поддержки отечественной экономики. Что на ваш взгляд было сделано хорошего правительством для развития бизнеса, и что плохого?

- Все 25 лет после выхода из Советского Союза у нас идут реформы по установлению рыночной экономики и некоторые реформы вполне положительные. Мы постепенно избавлись от плановой экономики, увеличивается число физических лиц, которые заняты в рыночных отношениях, либо как собственники, либо как индивидуальные предприниматели, либо как сотрудники частный компаний. В прошлом году правительством было запущено много полезных инициатив, которые явились продолжением этих реформ – это и институциализация, и дерегулирование, и либерализация условий для малого и среднего бизнеса. Но проблема в том, что некоторые решения являются противоречащими этим же стратегиям и концепциям. К примеру, прошлый год запомнился введением запрета на ввоз праворульных машин. В результате огромный слой людей, которые имели рабочие места, и эта машина была для них средством заработка, остались без него. Не важно, перевозили они на этих машинах какие-то товары, фрукты и овощи, либо перевозили пассажиров. Для них это в первую очередь было средством производства, во вторую очередь средством передвижения, и только в последнюю очередь средством какого-то комфорта. Следующий шаг, им запретили заниматься извозом пассажиров на этом транспорте. В результате от этого пострадают обычные граждане всех населенных пунктов, потому что для очень большого процента граждан этот транспорт был самым дешевым и доступным для переезда из точки А в точку В. Мы сделали плохо для пассажиропотока. И такие меры являются плохим сигналом в целом для рынка услуг и предпринимательства, сразу уменьшаются новые инициативы, сокращается поток инвестиций не только от внешних, но и от внутренних инвесторов.

- Но страну больше интересуют крупные проекты.

- Делать ставку только на крупных инвесторов удел тоталитарных и авторитарных режимов. Надо делать ставку на приток инвестиций среднего и малого уровня. И это будет в сумме гораздо выгодней для страны, для населения и для государства. В прошлом году были обсуждены ряд законопроектов связанных со свободой предпринимательства и правами человека. Это закон об иностранных агентах, и другие законы, которые ущемляли права различных меньшинств, вызывали дискуссии и резонанс. Любое ущемление права кого-то настораживает предпринимателя, потому что он является тоже частью населения, и их права в той или иной мере будут затронуты. Если начинается наступление на права человека в любой форме – манипулятивной, пропагандистской, если даже у нее есть одиозные сторонники, предприниматели, как активная часть общества, очень чувствительны. Они наблюдают не только за изменением погоды и сейсмостойкостью, они наблюдают также и за тем, как государство старается вмешаться в их жизнь. И тогда он прогнозирует, как он может продолжать свою деятельность, какие у него риски. К примеру, в России до 2014 года отток капитала ежегодно был 30-70 млрд долларов, в 2014 году около 150 млрд. долларов. А осенью 2015 уже более 100 млрд.

- О чем это говорит?

- В России закрываются предприятия, из России бегут люди, россияне. Число людей, которые выехали из России, исчисляются миллионами.

- А нам, кыргызстанцам, зачем эта информация?

- Идет унификация законов. Евразийский экономический союз это унификация законов, правил, норм жительства. И все законы, начиная с таможенной границы и таможенных пошлин, заканчивая законом об иностранных агентах унифицируются и списываются с российских. Иногда наши госчиновники даже не успевают убрать из этих текстов РФ и заменить на КР. Это происходило всегда, но это происходит и сейчас, и будет происходить чаще, потому что ЕАЭС это унификация.

- Но у нас нет альтернативы ЕАЭС, иначе нас ждет изоляция!

- Альтернатива всегда есть. Это вопрос политического выбора. Шантаж в сторону Кыргызстана был и прикрытым и неприкрытым. Самой большой угрозой для политических деятелей, было возможно то, что происходило с Грузией и Украиной, когда они выбирали альтернативный путь развития, у них происходили различные военные конфликты. Эта тема мало обсуждается, но она эпизодически проскакивает в СМИ. Угроза быть наказанным за стремление к воле и более выгодной альтернативе, некоторые политики и называют отсутствием альтернативы.

- Но возможно, чем идти на явно проблемное решение, чтобы сохранить страну, население, стабильность, стоит временно мимкрировать?

- Но это не значит, что надо скрывать от общества альтернативную информацию и возможности. Необходимо обозначить и обсудить все минусы. Во-вторых, этот союз не вечный. Мы уже сейчас очень быстро поняли все минусы и очевидную бесперспективность ЕАЭС. Следовательно, когда-то будет последняя черта. И что тогда? Опять с разинутым ртом? Или все-таки надо понимать свои возможности и от каких минусов, какие решения искать. И третье, сегодня, не смотря на то, что мы находимся внутри ЕАЭС, должна обсуждаться минимизация всех отрицательных моментов и поиск диверсификации возможностей, чтобы сохранять их и для правительства, и для отдельных предпринимателей. Да, мы изолировались от всего мира, власть идет на унификацию всех норм со странами ЕАЭС. Но в отличие от времен СССР, пока у нас сохраняются возможности контактов с рынками других стран, более манящими, более выгодными, более богатыми и полезными для нашего стратегического положения. Нас хотят убедить, что все у нас такое обреченное. На самом деле у нас достаточно стратегических маневров, чтобы минусы превратить в плюсы. И если мы все это будем обсуждать, будем развивать имеющиеся способности для устойчивого развития, тогда нам удастся отстоять национальный интерес.

- Что вы думаете о современной кыргызской молодежи?

- Я встречаюсь с молодежью на самых разных площадках. У нас в стране есть две противоречивые тенденции. Одна – общая система образования деградирует. Советская система не была самой конкурентно способной, а сегодня она на фоне деградации в местных условиях становится еще более опасной для будущего человеческого капитала. И маленькая прослойка людей вырывается к более качественному образованию. Но, есть вторая тенденция, которая может переломить ситуация. Та критическая масса, которая проявляет себя как лидеры своего возраста, намного интересней, чем их ровесники предыдущих поколений, даже если взять три, пять или десять лет назад. Они более открытые, мыслящие, задают вопросы, очень вежливо умеют дискутировать в любой аудитории. И их вопросы животрепещущи. Это уже не рабы, это уже не обреченные люди. Это люди, формирующие собственное мышление, мнение и взгляды, и они более открыты для глобальной информации. Лидеры этих поколений и будут надеждой нашего общества. Возможно это результат смены ауры в целом в стране, возможно, наш трудный парламентаризм дает свои проблески.

- Вы бы призвали молодежь заниматься бизнесом?

- Чем больше людей вовлечены в рыночную экономику, тем больше товаров и услуг они будут производить, тем самым удовлетворяя потребности граждан. Те страны, где занятие бизнесом не является только прерогативой монархической верхушки власти, их друзей и родственников, а является хорошей возможностью для широких слоев населения, те страны наиболее стабильны. В демократических странах количество малых и средних предприятий достигает до 80-90 процентов от всего количества. И количество вовлеченных в предпринимательство доходит до 70% населения. В этих обществах производится конкурентная продукция не только для собственного населения, но и на экспорт. И там нет монополии, нет дефицита, нет социальных конфликтов. Потому что удовлетворенность товарами и услугами приводит к снижению конфликогенности.

- У нас в Кыргызстане есть незаполненные ниши для молодежи?

- Весь мир является незаполненной нишей. У нас так много проблем, и решение любой проблемы и есть конкурентоспособный секрет для открытия какого-то бизнеса – социального, коммерческого или политической деятельности. Почему новая политическая волна возникает на фоне больших политических конфликтов и потрясений? Потому что любая проблема это возможность для чего-то нового. Вопрос только в том, как правительство или государство дает возможность раскрепостить человеческий талант и начать свое дело, и не мешает ему. Если в стране есть свобода слова, значит, мы можем обсуждать проблему. А обсуждение проблемы при благоприятных условиях в обществе и государства, перетекает в решение и деятельность. Результатом этой деятельности и является появление новых продуктов и услуг на рынке. Поэтому все в конечном итоге упирается в свободу мыслей, свободу слова и свободу деятельности.

- А как с этим обстоят дела в Кыргызстане?

- У нас свобода мысли есть. Свобода слова на 95% есть. Свобода предпринимательства есть, но здесь меньший процент. Из-за того, что мы находимся в постсоветской стране, плюс условия ЕАЭС не расширяют инвестиционный климат. Если плохие законы принимаются в России, а мы с ней слишком близки, то через унификацию в ЕАЭС, эти законы придут к нам. И если в России начали закрываться предприятия, то они будут закрываться и у нас. В этом и опасность.

- Вы много критикуете советский строй. Неужели ничего хорошего из того периода вы не помните?

- Только тогда, когда сознание сможет исповедаться и покаяться, и отказаться от фундаментальных ошибок Советского Союза, только после этого мы можем позволить себе ностальгировать без опасности реанимации тех репрессий. Сегодня ностальгия по СССР является полит технологической уловкой реабилитации репрессивных аппаратов. Очень много людей оказалось в этой ловушке. Сегодня нашей ностальгией манипулируют. И не разглядеть попытки реабилитацию того периода преступно по отношению к своей стране, своему народу, своему будущему.

Лейла Саралаева     Фото Абылая Саралаева

© Новые лица, 2014–2024
12+
О журнале Контакты Рекламодателям Соглашения и правила Правообладателям