Известная актриса Театра русской драмы Галина Кетова назначила мне встречу в милом заведении общепита. А за полчаса до «часа х» прислала смс: «Я с младшим сыном у стоматолога, чуть-чуть опоздаю». Когда я увидела, как она с двумя сыновьями входит в кафе, чуть не уронила бокал с коктейлем. Я и не замечала, что активно участвующая в постановках, снимающаяся в экстравагантных фотосессиях и регулярно появляющаяся на публике Галя… ждет третьего ребенка. Причем, судя по всему, ждать осталось совсем чуть-чуть.
Детей у Галины пока двое. Давид вошел в переходный возраст и вовсю демонстрирует формирующийся мужской характер, а Костик пока малыш. Честно говоря, я редко встречаю таких довольных жизнью и развитых детей. И не знаю, как настолько активная мама ухитряется налаживать нормальные, здоровые отношения с детьми, да еще и решается на третьего малыша.
- Ничего себе… Как же так? Мы же виделись, почему я не заметила?
- Я же актриса все-таки (улыбается во весь рот).
- Галина, как ты в наше непростое время ухитряешься совместить такую профессию и полноценную многодетную семью?
- У меня есть секретное средство. Невероятно эффективное.
- Я вся внимание…
- У нас золотая бабушка. Так, как мне помогает мама, наверное, просто нереально помочь человеку. Она – мое чудо. Одно из чудес.
- Ждать появления твоего третьего малыша осталось, видимо, совсем недолго. Как быстро ты вернешься к работе?
- Кто ж знает? Вот с Костей я вышла на репетиции, когда ему было 3 месяца. С собой брала, потому что он был на грудном вскармливании. Он спал в гримерке, в перерывах я его кормила. Девочки помогали, все, у кого была минутка. Ближе к его 8 месяцам я получила хорошую роль. Так он у меня в ходунках во время репетиций на сцене болтался. Это еще что! Артисты старшего поколения рассказывают, как их младенцы буквально круглосуточно росли в театре, даже кроватки были в гримерках.
- Впечатляет…
- Гораздо хуже, когда кто-то относится к беременности, как к болезни, а к детям, как к обузе. Свет, я не могу терпеть, когда мне говорят «Полежи, тебе нельзя». Кому-то удобно, наверное, жить в образе хрустальной вазы. Мне – нет.
- Как ты попала в театр?
- Обычно. Никакого чуда. Очень хотела, пришла и осталась.
- Родители и тогда тебя поддержали, наверное?
- Родители были в ужасе. Мама хотела, чтобы я стала переводчиком. А папа – доктором. Но они не стали меня ломать. Это и есть любовь, я думаю.
- Театр сразу захватил тебя?
- Сразу меня захватило чувство беспомощности. Я не думала, что все так сложно.
- Большинство обывателей думает – да что тут сложного? Иди, изображай, получай цветы и большие гонорары…
- Вот-вот. Мой муж рассказывал, что его папа частенько повторял: «Не умеешь ничего делать, иди петь». На самом деле сцена – тяжкий труд. Вот ты выходишь перед зрителем, а необходимого заряда энергии нет. Нужного образа нет. А спектакль тем временем нельзя остановить, нельзя попробовать еще раз, исправить и переделать, дать еще дубль. Все происходит здесь и сейчас. И ладно бы ты одна мучилась. Ведь если что-то не так, вместе с тобою мучается зритель. В такие дни профессия кажется ошибкой, а жизнь – несостоявшейся. Но это проходит.
- Как ты преодолевала себя?
- Читала, смотрела, работала, лезла в окно, когда закрывались двери, не сдавалась. К тому же лучший способ что-нибудь освоить – начать кого-то этому учить. Я обожаю работать с детьми, берусь за любую тренерскую, как сейчас модно говорить, работу. И еще много езжу на фестивали. Это бесценный опыт. Так я вижу, куда и как расти. Я не могу остановиться, все время хочу от себя чего-то большего. Это жизнь.
- Семья не ревнует?
- Муж понимающий. Это дар Божий. Дети, конечно, не всегда довольны. Костик как-то спросил меня: «Мама, ты что, меня не любишь, если все время от меня уходишь?». Это очень больно (Костик на этих словах вмешивается в разговор со всей детской непосредственностью: «Аааа, да, мам, я тогда еще плакал за занавеской»). Я тогда ответила: «Я тебя очень люблю. Больше жизни люблю. Но театр я тоже люблю. Если в моей жизни не будет тебя, я умру. А если не будет театра, то от меня останется только половинка, больная и грустная». Как-то он все понял. Я надеюсь, что мои дети найдут любимое занятие, дело. Обязательно найдут.
- Как супруг отпускает тебя под софиты, к сотням поклонников?
- Мы оба очень занятые люди. На бытовуху и глупости сил нет, и времени тоже нет. Я думаю, что было бы гораздо хуже, если бы я сидела дома и выедала бы ему мозг чайной ложечкой.
- Галя, что сегодня происходит в театре? До публики долетают отголоски нешуточных интриг…
- В театре все время что-то происходит. Если замирает шум, то заканчивается театр. На самом деле конфликтов и «разборок» не больше, чем в любом коллективе, а где-то и похуже террариум. Но актеры – люди эмоциональные. Поэтому они выплескиваются нестандартно. И так обо всем узнает публика. Кое-кто из великих говаривал: «Если актеры не интригуют, то это не актеры». Главное то, что происходит на сцене. Человек может быть крайне странным в бытовом смысле, а на сцене ты видишь, что это талант. И прощаешь все. А бывает наоборот. Такие драматические сцены за кадром, а на сцене – пустота.
- Мне всегда было интересно, почему бытовые «актеры» так бледно выглядят на сцене? Она что, волшебная?
- Ловкость рук и никакого мошенничества. Сцена, конечно, выпячивает все ошибки. Но я думаю, тут дело в том, что актер – это копилка такая, человек, который смотрит, проживает, наблюдает, переживает, а в нужный момент достает и выплескивает на сцене реальные, настоящие чувства. А бытовые драмы – это фальш. Сцена же фальши не терпит. Потому что мистика театра в том, что все на сцене происходит на самом деле. Если хоть кто-то из актеров в это не верит, постановка разваливается.
- Ты не собираешься уйти в кино?
- Говорят, театр как жена, кино – как любовница. Очень хочу сниматься в кино. Есть некоторый опыт. Недавно мне повезло, я снялась у Базарова в полноценной сцене. Фильм называется «Ноктюрн», его буквально на днях покажут по ТВ. А я играла девушку легкого поведения. Знаешь, в кино, конечно, есть возможность снять еще дубль. Но то, что останется после монтажа, уже нельзя будет переиграть. Это как слепок твоих возможностей. В этом смысле кино – очень большая ответственность.
- Сильно ли изменился в последние годы театральный зритель?
- Да. Это так. Люди мало читают прозы и поэзии, зато перерабатывают ежедневно огромное количество информации. Клиповое восприятие, клиповое сознание – это реальность нынешнего времени. Я не о том, хорошо это или ужасно, я о том, что это есть, и с этим надо считаться. Не учитывать этот факт нелепо. Например, трудно ждать, что зритель поймет какую-то цитату, догадается, какой бэграунд у шутки, если корни лежат в литературе. Эти приемы не работают, это надо объективно признать. Вопрос в том, как быть? Можно бежать за зрителем, идти на поводу, опошлять театр. А можно идти зрителю навстречу. Искать способы сказать о вечном на понятном зрителю языке. Я думаю, театр справится.
- О ближайших планах спрашивать тебя, видимо, нелепо, ты уже не работаешь сейчас...
- Отчего же? 21 июня у меня концерт. Это творческий вечер, я буду читать монологи, петь романсы и авторские вещи. Буду выпускать своих учеников, с которыми занималась 2 месяца. Это в «Студии 247». Так что работаю.
- Знаю, у тебя день рождения в день выхода газеты. Поздравлять заранее не принято, но я желаю тебе и малышам всего самого лучшего, что только может произойти…
- Так оно и будет. Я верю.
Беседовала Светлана Бегунова
Фото Вячеслава Оселедко