24-летний Игорь сильно отличается от своих сверстников. И не только худобой и небольшим дефектом речи. В столь юном возрасте он нашел свое призвание – помогать детям-сиротам. Вот уже пятый год выпускник детского дома старается сломать систему, в которой некоторые наделенные властью люди наживаются на детях.
Через свой Общественный фонд «Защита прав детей-сирот» он оказывает помощь детским домам Кыргызстана и одновременно помогает отстоять право быть полноценными гражданами страны воспитанникам детских домов.
- Игорь, расскажи о своем детстве.
- Родом я из поселка Каинды. Меня в младенчестве бросила мать бабушке-инвалиду первой группы. Естественно, бабушка не могла меня содержать и растить, поэтому соцработники меня направили в Бишкекский дом малютки. Там я жил до 3 лет, после этого меня направили в Беловодский дошкольный детский дом. В 7 лет из-за дефекта речи меня направили в речевую школу-интернат, потом в Чуйскую школу, а после в Краснореченскую школу-интернат. Как человек, выросший в госучреждениях, могу сказать, что детский дом в Кыргызстане дает возможность ребенку не умереть от голода, холода и болезней на улице. Как бы плохо там не было, дети там находятся в какой-то безопасности. Но все относительно. Детский дом в моем понимании – это безвыходность и безнадежность. Системы детских домов не изменились к лучшему, какими они были 20 лет назад, такие и сейчас.
- Что было самым сложным для тебя?
- Когда еда не нравилась, а воспитатели говорили: «Жри и будь благодарен за это!». Самым ужасным было психологическое давление, когда воспитатели буквально внушали нам, что мы никому не нужны, а когда вырастем, у нас один путь – стать преступниками, алкашами, а девочкам - проститутками. Это постоянное ущемление твоих прав, унижение человеческого достоинства. Там назначают старшин из числа любимчиков воспитателей, и ребенок должен перед ними ходить по струнке. Он может тебя и ударить, и обругать. Кормили всегда плохо, в то время как сами воспитатели и учителя готовили себе отдельно вкусную еду. Дети голодали, а они могли есть очень вкусно.
- Дети возмущались?
- Дети не могли высказывать свое возмущение никак. Даже когда приезжали спонсоры, нельзя было говорить, что жизнь в детском доме плохая. Попробуй пожаловаться кому-то, тебе потом завуч скажет: «Тебя мало убить!». Могут на линейке выставить и позорить перед другими детьми. Поэтому никто не жалуется. Честно говоря, детский дом психологически ничем не отличается от тюрьмы. Я сейчас езжу по детским домам и вижу глаза детей, как все у них клокочет внутри, как много они хотят сказать, но они молчат. Знаете, что самое ужасное в положении детей-сирот?
- Что?
- Находясь в детском доме, ребенок не может узнать, как он туда попал, кто его биологические родители. И если тебе удастся построить добрые доверительные отношения с кем-то из воспитателей, ты ему помогаешь по хозяйству, таскаешь сено, он может тебе показать твое личное дело. И выясняется, что родители у тебя были. А если бы я ни с кем не сдружился? Я бы так и не узнал своих родителей! Это меня больше всего бесит в нашей системе. Разве можно лишать ребенка информации о его семье?! Какими бы родители не были, пьяницы или психически больные, ребенок должен знать, что у него была семья.
- Ты узнал информацию о своих родителях?
- Да, но поздно. Когда я был в 9-ом классе, бабушка умерла. Я пошел по адресу своего дома, и соседи рассказали, что отец и мать уехали в Россию. Но я нашел дядю, двоюродного брата мамы. Он оказался психически нездоровым человеком, и он меня не признал. Там еще была тетя, она парализована. На самом деле мне не нужно было ничего от них, наоборот, я хотел о них заботиться. Но дядя накричал на меня, и еще он оказался пьющим, он готов был наброситься, поэтому я не выдержал и не стал с ним общаться. После встречи с ним я задавался вопросами: «Почему я страдаю? Почему мои родственники страдают? Зачем такие люди рожают детей, если не могут дать ребенку любовь и заботу?». Мне неважно было, благополучные мои родные или нет, наоборот, я хотел им помогать. Но никто не захотел со мной общаться. С тех пор я часто проезжаю мимо родного дома, меня тянет туда, но я боюсь туда идти. Я выяснил, что среди моих родственников были инвалиды, психически нездоровые люди, глухие. Получается, Бог дал мне здоровье, для того чтобы я помогал другим детям, поэтому я доволен своей жизнью.
- Когда ты жил в детском доме, ты пытался как-то отстаивать свои права?
- Детский дом – это место, где невозможно жаловаться. Некому. Никто не защитит. Если ты кому-то расскажешь о том, что тебя побили, тебе потом достанется в два раза больше. Никто там не любит детей, не то чтобы душевно как-то пообщаться за чашкой чая. У детей там главная забота – не остаться голодным. Никто не наестся пустым супчиком, перловкой и двумя кусками хлеба. Но ради лишнего куска хлеба мы и посуду мыли, и на кухне помогали. Иногда целыми неделями давали только перловку, на которую даже смотреть противно. Чай без сахара. Хочешь - не хочешь, но до 7 утра ты всю ночь голодный. Когда я жил в детском доме, я не качал права, потому что знал, что меня могут отправить в психушку. И такие случаи были.
- А на праздники ведь очень часто какие-то богатые фирмы дарят подарки...
- Если от своего подарка ты не угостишь воспитателя, то тебя будут осуждать, морально давить, называть «неблагодарным». Из этих подарков, которые мы видели только по праздникам, мы должны были угощать воспитателей мандаринами и конфетами. Вы представляете, до чего доходило! И так воспитатели и руководство живут за счет нас, так если не угостишь, к тебе не будут нормально относиться.
Детский дом – это бизнес на детях. Я могу открыто сказать, что большинство работников детских учреждений наживаются на детях. Им лишь бы было больше финансирования. Но эти деньги, которые государство выделяет, не доходят полностью. Процентов 30 точно не доходит. На каждого ребенка выделяют 11 - 15 тысяч сомов, из них 110 сомов в день на питание, 12 сомов на лекарства и 10 сомов на мыломойку. А когда ребенок болеет, всем наплевать. Даже когда зуб болит или еще что-то, всем все равно. Вот и получается, что каждый год один-два ребенка идут на суицид. Из-за безысходности. Сейчас мне могут позвонить и воспитатели, и сами дети, написать в соцсетях о каких-то фактах насилия над детьми. Если я выясняю, то директора нанимают юристов, чтобы доказать обратное.
- А хорошие воспитатели тебе попадались?
- Есть определенные воспитатели, которые разговаривали по-человечески, даже приглашали домой, подкармливали. Но их мало. И они это делали скрытно, потому что они не могут всем детям помочь. Бывают воспитатели, которые на свою зарплату покупали торт на день рождения, какие-то подарки. Это очень приятно, и это помнишь всю жизнь. Мне повезло, что я был активным, думал о будущем, старался выкручиваться, поэтому у меня складывались хорошие отношения со всеми.
- Каковы взаимоотношения между детьми?
- По-разному. Есть хорошие дети, есть плохие. Есть такие, кто привыкает попрошайничать. Некоторые старшие заставляют воровать, приносить насвай или деньги. И попробуй не принеси, могут и побить. А мы старались жить дружно. Даже вместе проводили новогоднюю ночь. Потому что когда весь мир встречает Новый год, семьи сидят за столом, кушают «Оливье», потом устраивают салют, так хочется тоже порадоваться празднику. Однажды в новогоднюю ночь мы тоже устроили вечеринку в своей комнате, собрали все подарки, пели песни, попытались даже что-то приготовить из еды. Но когда узнали, что мы праздновали, такой шум был. Всем досталось. Тогда я подумал: «Просто нам не повезло. Но мы не должны отчаиваться и опускать руки». А потом я подумал, что есть те, кому не повезло еще больше, кто живет на улице и мерзнет. Поэтому я понял, что я счастлив! Я могу развиваться.
- Ну, а государство как относится к детям из детских домов?
- Помню, когда я учился в 8-ом классе, наш детский дом посетила Роза Отунбаева, она тогда была президентом. Учреждению она подарила плазменный телевизор, а потом спросила детей: «Что вам подарить?» Я хотел сказать: «Подарите нам квартиры. Куда мы пойдем после детдома?» - но все хором крикнули: «Мячи!», так как нам это сказала директор. И она зорко следила, чтобы никто ничего лишнего не сказал. Тогда я понял, что никто из власть имущих не вникает в то, что в реальности происходит в детском доме. Про нас вспоминают перед праздниками, а еще когда идет предвыборная кампания. Но никто никогда не интересуется по-настоящему, как живется детям в детских домах, как им спится по ночам, зачем выставляют провинившегося ребенка ночью в трусах в холодный коридор.
- Когда ты заканчивал школу, какие у тебя были перспективы?
- Я никогда не думал, что у меня будет свой фонд, и я буду помогать таким же, как я, сиротам. У выпускников детских домов практически нет вариантов в жизни, потому что они никому не нужны. Кто как может, так и выживает. В детском доме нам оформляют паспорта. Дают копию, и с ним выпускник, если он в Чуйской области, идет в лицей №25 в Канте, там он может жить 9 месяцев. Как такого образования они не получают, могут выучиться только на штукатура-маляра, причем и девочки, и мальчики. Если ты хочешь отучиться на повара или электрика, тебе говорят: «Ты больной, недоношенный. Ты не можешь работать поваром или электриком». Но никто никогда не задумывался, что можно выпускнику дать хорошую профессию, и он будет востребован. Учась в лицее, ребенок продолжает голодать, потому что питание там такое же скудное. Платят стипендию в 600 сомов, на эти деньги ты должен жить и еще покупать одежду и обувь. И все. Когда ты выпускаешься из стен детского дома, тебе дают паспорт на базе детского дома, но ты нигде не прописан. Соответственно, не можешь голосовать, нигде не можешь встать на учет, чтобы обеспечить себе хоть какой-то соцпакет. Когда я получил паспорт и пытался претендовать на какие-то соцпособия, со мной очень грубо обращались во всех госучреждениях: «Что, мы у себя дома тебя должны прописать?!» И ни один чиновник не спросил: «А чем тебе помочь?». Я унижался, бегал по всем инстанциям, а сам думал: «Зажравшиеся сволочи». Зато с огромным удовольствием любят в госучреждениях читать нотации: «Тебя государство столько лет кормило, а вы неблагодарные». Но мне повезло, когда мне было 16 лет, надо мной взял опекунство Шайырбек Маматокторов. Он дал мне поддержку и возможность развиваться.
- Каким было твое первое место работы?
- Отель «Хаятт» был шефом Краснореченского детского дома. А я всегда был активным, постоянно их просил, чтобы мне дали работу. И они предложили работать посудомойщиком. В то время я снова жил в Краснореченском доме-интернате, потому что мне некуда было податься, и я несколько месяцев ездил в 6 утра в «Хаятт» на работу и обратно. Самое главное - там было питание бесплатно. И когда я получил первую зарплату в 10 тысяч сомов, я даже не знал, как пользоваться деньгами. Я понял, что нас, детдомовцев, не готовят к жизни. В «Хаятте» меня многому научили, самое главное - как общаться с людьми. Однажды я познакомился с юристом, который сказал, что по закону я могу претендовать на жилье, и у меня есть и другие права. Я начал ходить в юридическую консультацию, но каждый раз мне приходилось платить по 500 сомов. Потом меня направили к Петрушескому, он познакомил меня с сотрудниками «Ротари-клуба», и они включили меня в свою программу помощи выпускникам детских домов и помогли с жильем. В этот период я смог накопить небольшую сумму и решил открыть Общественный фонд «Защиты прав детей-сирот».
- Ты сам до этого додумался?
- Нет, идею эту мне предложил один соцработник. У меня не было ни образования, ни связей, но был большой опыт хождения по юридическим консультациям и по инстанциям, этот соцработник и надоумил меня. В 2012 году 30 августа я зарегистрировал этот фонд. Полгода я работал один, не знал, как вести бухгалтерию, распылялся по разным проектам и мероприятиям. На мне начали наживаться, обманывать, но я всему научился. Я ходил на тренинги, семинары, круглые столы. Вникал во все тонкости работы общественного фонда. И на сегодняшний день фонд работает стабильно. Благодаря тому, что я знаю проблему изнутри, я могу по одному взгляду детей понять, как обстоят дела в том или ином детском доме. Мне удалось выявить факты жестокого обращения, насилия над детьми, факты воровства в детских домах. Но это, естественно, не нравится руководству детских домов.
- А как ты можешь выявить подобные факты?
- Я всегда приезжаю внезапно, привожу помощь, подарки. Дети со мной разговаривают свободно. Я решаю их проблемы, а не проблемы руководства. Это моя главная задача. Дети сегодня сидят в соцсетях и все мне рассказывают. Когда я приезжаю в детский дом, дети меня обнимают. Другие волонтеры удивляются: «Почему только тебя дети любят?» Но я могу выехать в любое время дня и ночи по первому зову детей и защитить их. Из-за моей активности на меня нападали дважды, избивали. Но я не отчаиваюсь.
- Какие проблемы чаще всего ты решаешь?
- По жилью, прописке. Мой фонд известен по всей стране. Сейчас даже директора сами отчитываются, как распределена помощь, которую я привожу. Если не контролировать, то бизнес на детях будет процветать. Я стараюсь сломать эту систему, когда наживаются на сиротах. Кто будет всерьез заниматься этими проблемами, если не я? И никто не поймет проблему изнутри так, как я ее понимаю.
- Как сложилась судьба тех выпускников, которые вместе с тобой вышли из стен детского дома?
- Одна девочка вышла замуж в 15 лет за 35-летнего воспитателя детского дома. Воспитатель этот предлагал разным другим девочкам выйти за него замуж, но никто не согласился. А эта девочка была проблемной, она часто сбегала из детского дома, у нее было безвыходное положение из-за отсутствия жилья. После того как они сыграли свадьбу, воспитатель уволился, и они уехали в Россию. Она родила ему двоих детей, а потом они развелись. Дети остались с ним. Сейчас я понимаю, что это был абсурд и нарушение закона и прав этой несовершеннолетней девочки. Никто не стал защищать ее. Никто не дал ей шанс на нормальную жизнь и получение образования. Еще несколько девочек вышли замуж в возрасте 16-17 лет, тоже по причине безвыходности своего положения. Они ничего в этой жизни не знают и не понимают, естественно, не предохраняются и уже родили по нескольку детей. Они зависимы от мужей, все терпят, лишь бы не остаться на улице. Есть случаи, когда девушки беременеют, рожают без мужа, а потом звонят мне и просят помочь устроить ребенка в Дом малютки. То есть история повторяется. Но мы стараемся, чтобы детей не отдавали в детские дома, стараемся помочь молодой маме, снимаем жилье, привозим питание и памперсы, чтобы она сама заботилась о малыше, потому что она сама знает, что такое детский дом.
- А у парней как складывается жизнь?
- Двое моих одноклассников пошли на преступления. Ко мне эти ребята несколько раз обращались до этого, когда у них были проблемы с законом, я уговаривал милиционеров отпустить их. Но последний случай, когда они залезли в бухгалтерию нашего же Краснореченского детского дома, меня остановил. Мне было жалко их, но я не стал им помогать. В результате им дали по 5 лет.
- Есть хоть один положительный пример?
- Да, двое наших выпускников, парень и девушка, поженились после окончания школы. У одного из них было жилье, старенький дом от бабушки, они поселились там. Но они, как и все мы, оказались неприспособленными к жизни, этот дом начал потихоньку разваливаться, а они даже не знали, как сделать ремонт. Они позвонили мне, я приехал, увидел проблему – двое новорожденных деток, дом не утеплен, окна рассохлись, со всех щелей дует, крыша протекает. Я попросил знакомую журналистку, она написала о них статью, и пришла помощь в виде стройматериалов. Один мужчина вызвался научить их ремонтным работам. Эти ребята не опустили руки, они научились всем хитростям ремонта, научились работать с электричеством, штукатурить, белить. И после этого они начали делать евроремонт на заказ. Начали хорошо зарабатывать. Сейчас у них счастливые дети, ходят в садик. Купили машину, завели скотину, получили земельный участок. Жизнь наладилась, я очень рад за них. Потому что всего они добились сами, своим трудом.
- Ты молодец, что поддержал их в трудную минуту!
- Я многим помогаю и по телефону. Потому что часто выпускников детских домов дурят, кому-то не платят зарплату, зная, что они безответные. Они мне звонят, я вникаю в проблему, знаю, кому позвонить, и многие вопросы решаю по телефону. Звоню работодателям, говорю: «Кто вам дал право не оплачивать труд? Если не оплатите, я напишу на вас заявление». На второй день ребята звонят и говорят, что им все выплатили. Было пять таких случаев, когда мы выбили зарплату.
- Есть какая-то статистика, как в целом складывается жизнь выпускника детского дома?
- Самый большой процент – это когда взрослых уже сирот берут на усыновление. На самом деле их берут для того, чтобы они работали по хозяйству, следили за скотом, работали в поле, по дому, как батраки, за тарелку супа и угол. Я даже видел, как выпускников выбирают – директор показывает парней и девушек, а «приемные родители» отбирают, как скотину, поздоровей. Но молодежь соглашается на это, потому что лучше хоть где-то жить и работать, чем бомжевать на улице и голодать. Но жизнь у них не сахар, их селят в холодной комнате рядом с животными, кормят тоже отдельно остатками, не покупают одежду, они ходят в обносках. И так они могут жить 10-15 лет. По моим наблюдениям, 1% спиваются, 2% от безвыходности идут на панель или преступления, 5% становятся бомжами. Остальные стараются учиться, работать. Есть и такие случаи, когда дети выросли в детских домах при живых родителях-алкоголиках. И когда они выходят из стен детского дома, селятся у этих родителей и говорят: «Вот теперь корми меня, раз в детстве бросил!» Это очень негативные примеры, но они есть. Часто бывает наоборот: пока ребенок маленький, нерадивые родители отдают его в детский дом, чтобы он жил за счет государства, как только он вырос, они его забирают себе и заставляют работать и содержать их.
- Ты сказал, что объездил все детские дома в Кыргызстане. Ситуация везде одинаковая?
- Чтобы вникнуть в ситуацию, я начал ездить по всем детским домам. Я стал видеть своими глазами, где дети недоедают, где не хватает одежды и обуви. В некоторых детдомах дети живут в казармах, едят из жестяной посуды. Был такой случай: мы купили в Токмакский дом малютки 11 колясок, новых, в упаковках. Директор была против того, чтобы мы их распаковывали, но я настоял. Приезжаю через неделю, колясок нет. Говорят, на складе, склад заперт. В общем, бились мы бились, но колясок нам не показывали, потом я написал пост на «Фейсбуке». После этого на меня вылился шквал негатива, якобы я оболгал директора. Но потом мне все-таки показали эти коляски, они были снова запакованные. У меня было подозрение, что коляски пытались продать. Я приезжал с адвокатом в этот дом малютки, меня готовы были растерзать. Но я готов ко всему, раз уж взялся защищать права сирот. У меня есть информаторы в каждом детском доме, которые высылают мне реальную информацию, что творится.
- После того, как ты критикуешь директоров и их работу, как ты дальше выстраиваешь с ними работу?
- Кто-то меня уважает, кто-то побаивается, часто в глазах я вижу ненависть, но они все равно сотрудничают. Я неблагодарный человек, мне часто говорили, что меня взяли чуть ли не из мусорки, поэтому я не собираюсь покрывать никого, независимо от должностей и социального положения. Как дети будут мне доверять, если я буду кого-то покрывать? Но для меня важно не ругаться с кем-то, а без конфликта решать проблемы.
- Есть у нас в стране действительно хорошие детские дома?
- Да, есть несколько. Например, Аксуйский детский дом, там очень хорошие условия жизни. Там детей кормят каймаком, ашлямфу, медом. Из 117 детских домов только в 3-4 хорошие условия для проживания детей. В остальных условия плохие или ужасные.
- Много людей откликается на призыв помочь?
- Очень много тех, кто от чистого сердца помогают. Но бывают и те, кто хочет отмыть деньги, предоставляют помощь на одну сумму, а меня просят указывать другую. Я сразу отказываюсь, потому что для меня репутация важнее всего. Иногда мне звонят и спрашивают, можно ли купить ребенка. Я общаюсь с людьми, из которых 35 процентов готовы усыновить ребенка, но все должно быть по закону. Я отчитываюсь за каждый памперс, который передают для сирот.
- Люди занимаются благотворительностью от чистого сердца или ради пиара?
- У всех разные цели. Кто-то оказывает благотворительность от чистого сердца, кто-то ради выборов, кто-то из корысти. Часто оказывают помощь, а потом требуют, чтобы я его тут же отметил на «Фейсбуке». Но я хочу всем объяснить, что мы занимаемся благотворительностью не для похвалы или пиара. Мы вне политики и вне религии. Если хотите помогать, поезжайте и раздавайте детям в руки эту помощь, требуйте отчет. У нас много людей, готовых оказать помощь. Моя задача - чтобы эта помощь дошла до адресата и принесла реальную пользу конкретному ребенку. Но я хочу отметить, что не я один принимаю решение, у меня в фонде есть попечительский совет из 10 человек, которые помогают мне в работе.
- О чем ты мечтаешь?
- Как и все люди, я мечтаю о семье и о собственном доме. У меня есть любимая девушка, мы познакомились полгода назад. Она из полной семьи, заканчивает Славянский университет. Она заботится обо мне и помогает мне как волонтер в фонде. Мы мечтаем в следующем году создать семью и планируем, после того как родим своего ребенка, обязательно взять и приемного. Мы хотим хотя бы одному брошенному ребенку подарить любовь и семью. Если говорить о целях, то я хотел бы открыть Молодежный центр для детей-сирот, чтобы помогать им адаптироваться к взрослой жизни, оказывать им правовую помощь, обучать профессии. А еще я мечтаю, чтобы у нашего фонда появился свой автомобиль. Дело в том, что все эти годы нас возят волонтеры. Но сейчас для работы нам нужен еще и свой транспорт, чтобы быть более мобильными.
Лейла Саралаева
Фото Вячеслава Оселедко