Дочь великого кыргызского
писателя Чингиза Айтматова – Ширин - в течение прошлого года стала чрезвычайно популярной
среди простого народа своей попыткой борьбы с коррупцией. Несколько месяцев
назад она и ее последователи наносили на стены зданий в Бишкеке с помощью
трафарета портрет Раима-миллиона, чей образ моментально стал олицетворением
коррупции. Этот флэшмоб, а также видеоразоблачения ряда коррупционеров и
участие в антикоррупционном митинге не прошли незамеченными. В последние месяцы
сама Ширин и другие члены общественного движения “Умут
Об аресте супруга
- Ширин, полтора месяца назад Вашего супруга задержали в аэропорту Алматы сотрудники ГКНБ и, словно террориста, под покровом ночи, привезли в Бишкек. Расскажите о том, что Вы и Ваша семья пережили в тот момент?
- Я могу сказать, что это чистой воды политическое гонение. Всей семьей мы собирались лететь в Малайзию. Супруг выехал раньше по своим делам. Я с дочками и мамой вылетела из аэропорта Бишкека, так как мама не может переносить долгую дорогу. По прилете в Алматы я включила сотовый телефон и получила сообщение: “Меня задержали”. Я начала бегать по всему аэропорту, обращалась в милицию, к сотрудникам аэропорта, к пограничникам, представителям авиалиний, и все утверждали, что за весь день не было ни одного ареста. Тогда я начала звонить в Бишкек, узнавать через своих знакомых. Супруг знал, что его хотят арестовать. Накануне в газете “Вечерний Бишкек” опубликовали заявление некоего Гавришева против моего супруга. Насколько я поняла, дело это уже рассыпалось на очной ставке. Это было похищение, это не был арест. Во время задержания моего супруга было допущено 10 различных нарушений законов. И я уверена, что со временем вся правда по этой ситуации выйдет на свет.
Тот момент был особо тяжелым для меня лично. Накануне поездки было ясно, что что-то назревало. Он мне сказал: “Если что-то случится и меня арестуют, ты все равно вези бабушку нашу на лечение”. Дело в том, что мама моя слепнет, у неё один глаз полностью не видит, остался только один глаз. У нас мало времени, чтобы сохранить глаз, мы даже не знаем, на что надеяться, и в Малайзии должно было быть обследование и лечение. Маме уже много лет, она практически не слышит и не видит. Мы делаем все попытки, чтобы продлить ей жизнь и улучшить качество жизни.
На фото: Дочки и мама Ширин Айтматовой в аэропорту Алматы.
Так получилось, что мы остались в аэропорту один на один со своей бедой. Хорошо, что приехали сотрудники нашего консульства. Они по-настоящему поддержали, потому что у меня было тяжелое моральное состояние. Никогда не думала, что со мной произойдет такая ситуация, когда окажется, что я плохой человек, мой муж мошенник, и вся госсистема мобилизована против меня, моей семьи, моих соратников...
- Вы никуда не поехали?
- Муж говорил, чтобы мы летели дальше, но как я могла лететь дальше? Мы вернулись, и сейчас пережили два суда. Еще впереди будут суды. Старшая дочь у меня эмоциональная, открытая, открыто все переживала, а младшая все держала в себе, но во сне она плачет.
- У Вас есть ощущение, что вернулись репрессии 1937 года?
- Да, конечно. Идут явно несправедливые задержания, и в общем весь политический, общественный климат очень сильно изменился. Люди это ощущают. Они лишний раз, как раньше, в соцсетях писать не будут свои мысли, так как ты можешь стать Афтандилом (блогер, которого арестовали за комментарии под его постом. – ред.). Или завтра станешь “врагом народа”, и тебя заклеймят. Эта система хорошо работает до сих пор.
- Вы пообещали, что ничего не будете писать в соцсетях, лишь бы Вашего супруга не пытали. В те дни сотрудники Центра по предупреждению пыток посетили Вашего супруга Сыргака Кенжебаева в СИЗО-1, он им заявил, что ни на что не жалуется. Кому верить – Вам или Центру?
- Я сама когда-то была членом института против пыток. Теперь я считаю, что нужно ввести в работу этого института тех, кто реально сталкивался с пытками. Не просто НПО, не просто депутатов, а тех людей, которые испытали все пытки и давление на собственной шкуре. Даже если кого-то пытают, а я уверена, что пытки и сейчас происходят, никто из заключенных об этом не скажет, потому что, если они заявят об этом, их там ждет расправа. И в общем система ГСИН поставлена так, что вне зависимости от того, виновен ты или нет, и даже если ты суперневиновен, ты все равно оставишь там половину всего, что имеешь, чтобы выйти оттуда непокалеченным. Большинство тех, кто заключен в СИЗО, оказались там по причине того, что оказались не угодны властям, или потому, что у них не было денег, чтобы решить свои проблемы. Сейчас, как вы видите, судебные процессы как таковые не существуют. В них нет состязательности сторон, прений. Что бы ты ни сказал, какие бы ты сильнейшие доводы ни предоставил, в любом случае это никак не отразится на решении суда. И это означает, что решают по-другому. И за этим всегда кроются финансовые сделки. Или у тебя бизнес отберут, или ты заложишь все, что имеешь, только бы вытащить невиновного человека оттуда.
На фото: Ширин Айтматова с супругом Сыргаком Кенжебаевым и дочками.
- Больше месяца Вы не делали заявлений в публичном пространстве. Это было связано с содержанием Вашего супруга в СИЗО?
- Да, меня попросили помолчать до суда по изменению санкции супругу. Суд был 13 января. Я сказала: “Хорошо, я помолчу. Посмотрим, что будет”. Вот я помолчала, его дальше оставили за решеткой. Я хочу сказать, что таких как я, очень много. И уже нужно издавать какую-то брошюру: “К чему готовиться, если вашего близкого задержали в СИЗО”. Особенно это нужно для жен, для сестер, для мам. Так как в той системе много нюансов. И, если ваш родной человек - политический узник, к вам придут за несколько дней до суда договариваться, пообещают, что отпустят под домашний арест, что все идет как надо. Это делается для того, чтобы родные и близкие этого человека, все те, кто его поддерживает, молчали и не пришли на суд. Это делается для того, чтобы лишить его моральной поддержки. Так что на это не ведитесь!
- Для понимания ситуации расскажите, в чем обвиняют Вашего супруга.
- Супруг работал вместе с гражданином Китайской Республики, китайским уйгуром. Его компания выиграла тендер проекта “Безопасный город”, вторую часть. Это огромные деньги. Сам этот китайский бизнесмен не может писать ни на китайском, ни на русском, только арабской вязью. Человек не особо образован. Возможно, он что-то не понял по условиям. Но это совершенно нормальная ситуация, когда два учредителя оспаривают что-то. Каждый день такие ситуации случаются, и ни за кем сотрудники ГКНБ не едут в другую страну и не задерживают. Если бы такие рабочие споры решались через Госкомитет национальной безопасности, то пора отменить все экономические суды, которые получают 10% от долга, о котором заявитель пишет. Зачем тогда их всех содержать, если есть ГКНБ? Если национальная безопасность стоит ниже, чем рабочий спор, который мог быть легко решен. Но я хочу сказать, что сейчас многих партнеров по бизнесу пугают. Не только наших, но и тех, кто поддерживает наше движение. Им говорят: “Не работайте с ними! Даже не здоровайтесь с этими людьми! Потому что это опасно, и за вами тоже придут!” И, как вы понимаете, быть уйгуром в наши дни очень опасно. На тебя могут надавить, тебе могут напомнить: “Ты помнишь, что ты отсидел в концентрационном лагере в Китае? Ты хочешь туда вернуться?” И тогда все может быть решено очень быстро...
- Как Вы в целом оцениваете уголовное преследование Вашего супруга? Это все из-за Вашей политической деятельности?
- Да, я с этим связываю. И мой муж был первым, кто сказал: “Будут очень плохие, тяжелые последствия для всей нашей семьи. Ты нас всех ставишь под угрозу”. Мы очень сильно разругались. Это стало камнем преткновения в нашем браке – мои политические взгляды, которые я не могу отложить на другое время, потому что мне уже 42, и его рвение ставить бизнес на ноги. И он мне сказал: “Ты знаешь, чем это закончится? - и показал мне видео, где Люба Соболь, российская оппозиционерка, убегает от полицейских после митинга. - Это будешь ты!” Я ответила, что другой жизни у меня не будет, и я выбрала это. У нас тогда произошел большой разлад.
- Как другие родственники относились к Вашей активности?
- Все были против - и брат мой, и мама. Но в конце они поняли, что отговаривать меня бесполезно. Если я что-то решила, то ничто меня не остановит. У меня есть двоюродные сестры со стороны Айтматовых, они постарше меня, и мы не были особо близки. Но когда все это случилось, все мои сестры пришли и меня поддержали. Это дети тех людей, которые слышали о несправедливости в 1938 году, когда моего деда Торокула Айтматова расстреляли. Все понимают, что происходит, на уровне ДНК. У нас есть генетическая память, мы знаем, что такое преследование. Они меня не бросили.
О движении “Умут
- Хорошо, что у Вас есть поддержка! Движение “Умут
- Да, и другие члены подвергаются давлению. Среди участников нашего движения много девушек, много молодых мам. Они все бросают, приходят, расследуют. Если нужно, всю ночь сидят. Бесплатно. И то, что большинство членов движения у нас женщины, для власти это сложность, так как они не знают, как к этому подступиться. Если они этих мам с ляльками посадят, это же будет некрасиво. Поэтому приходят за мужьями. Они считают, если муж зарабатывает деньги, то надо лишить эту выскочку мужа, у них не будет денег, и движение заглохнет. На это они и рассчитывают. Поэтому идет давление на членов семьи, на бизнес-партнеров, чтобы они отреклись или написали заявление.
- О чем свидетельствует преследование общественного движения, которое пока не заявило о политических амбициях со стороны власти?
- Хочу обратить
внимание на то, что наше движение “Умут
На фото: Видеоразоблачение Ширин Айтматовой.
- Вы сделали ряд громких разоблачений – про фармацевтическую мафию, про Каната Исаева. Расскажте, какая реакция была на Вашу информацию?
- Народу интересно все, что идет от сердца. Люди понимают, что за нами никто не стоит, к сожалению или к счастью, уж не знаю. После нашего расследования про библиотеку в Токмоке Канат Исаев хотел подать в суд, но решил подождать. Может быть, в будущем подаст? В то же время нам звонили простые жители Токмока, обещали приезжать на суд, выступить в нашу защиту и отстоять нас. Те, кому невыгодны эти расследования, очень болезненно их воспринимают. На самом деле у нас нет избранных коррупционеров. Иногда приходят материалы со стороны, иногда мы сами задумывались, что не так с той или иной ситуацией. Недавно я была в обменке, и мальчик, который там работает, спросил: “А когда следующее видео выйдет? Давно не выходило, мы все ждем!” От простых людей идет большая поддержка, люди приходят просто поздороваться. Кто-то своего кота назвал в честь движения – Умут. Это очень мило на самом деле. Ну, а как та часть населения реагирует, которая имеет все эти ништячки, это их дело.
- Вы одна из первых начали акцию против Раима-миллиона. Одновременно было опубликовано несколько громких расследований в СМИ, связанных с ним и членами его семьи. Прошло два митинга #Reакции. Но до сих пор никаких мер не принято. У Вас руки не опустились?
- Нет, руки у меня не опустились. После ареста было такое состояние, когда я несколько дней решала, что делать, молчать или не молчать, бороться или не бороться? Кроме нашего политического пленника, который находится в СИЗО-1, я ни о чем не сожалею. Я готова идти и дальше, и я не боюсь.
- На редактора Faktchek Болота Темирова напали среди дня в центре города. Как оцениваете это избиение?
- Насколько я поняла, именно этот материал, в котором показали супругу Матраимова и ее образ жизни, который она ведет, стал причиной нападения. О такой жизни мечтала бы каждая кыргызка. И тогда пошла желчь в комментариях, которые обидели супругу Матраимова. И расправа была именно потому, что упомянули ее имя, показали кусочек их райской жизни. Это журналисту не простили. И то, что забрали моего мужа, это тоже ответка.
- Эти факты, что госчиновник живет не по средствам, в любой цивилизованной стране могли стать поводом для возбуждения уголовного дела. Почему у нас не произошло этого?
- Многие у нас живут не по средствам, особенно те, кто имеет депутатские мандаты. Большая часть экономики в тени. Было бы гораздо конструктивнее и честнее, если бы 2020 год был объявлен годом борьбы с контрабандой. Контрабанда, как кислота, разъела наше общество. Те люди, которые могут с этого поиметь хотя бы одну копейку, готовы с этим мириться. Контрабанда разъела наши границы. Контрабанда лоббируется в Жогорку Кенеше. Это очень большая проблема. Я считаю, что, пока проблема с контрабандой не будет решена, а она кормит сотни-тысячи людей, движения вперед не будет. Нам до цифровизации еще далеко.
На фото: Трафарет, с помощью которого наносилась картинка, которая стала символом коррупции в Кыргызстане.
- Некоторые СМИ обвиняют Вас и Ваше движение в ангажированности и финансировании Западом. Как прокомментируете эти нападки?
- Ни одну копейку мы не получили ни от одного зарубежного фонда или посольства, ни от просто граждан иностранных государств. Это очень неинтересная политтехнологическая стратегия - любого человека, который мыслит иначе, как Навального, нужно измазать в этом - ЛГБТ, гейропа, западные ценности, деструктивность, еще что-то. Это не новшество, и бросается в глаза, что СМИ, которые считают себя на стороне России в этом цивилизационном конфликте, решили нас так окрестить. На самом деле я родилась в Москве, никаких антироссийских настроений у меня нет. Ни Америка, ни Россия не моя страна. Моя страна – Кыргызстан. Я занимаюсь проблемами Кыргызстана.
- Напрашивается вопрос: кто Вас финансирует?
- Мы сами себя финансируем. У нас есть сайт, на котором есть информация про банковские данные, и любой человек может перевести нам любую сумму для поддержки нашей работы. Мы платим за аренду и за Интернет. Все члены движения работают бесплатно. Поэтому нас содержать не очень дорого. Но люди действительно нам высылают деньги, это кыргызы, которые живут и работают за рубежом. И мы им за это очень благодарны. Некоторые, услышав плохой звук на первом видео, выслали нам петлички. Некоторые выслали деньги на установку видеокамер в офисе для безопасности. Поэтому мы существуем только посредством сбора с наших граждан.
О политических амбициях и встрече с президентом
- Полгода назад Вы заявляли, что не планируете участвовать в выборах в парламент. Изменили ли Вы свое мнение в связи с последними событиями?
- В этих выборах я участвовать не буду. Будут люди, сторонники “Умут 2020”, которых я буду поддерживать, пока я не знаю, в каком формате они пойдут – отдельно или в составе какой-то партии, но обязательно будет сделано открытое заявление о том, что мы поддерживаем такого-то человека.
Это очень нелепая оплошность власти - загнать наше движение в статус оппозиции. Потому что такого настроя у нас не было. И сейчас у нас другого пути нет, раз на тебя давят, значит нужно выживать. Если власть создаст собственными силами оппозицию для себя, это будет очень плачевно и не очень мудро. Со времен Акаева до нынешних времен у нас проходят парламентские, президентские выборы, у нас происходили госперевороты, огромные деньги тратятся на выборы. Но в результате мы имеем то же самое. Зачем нам выборы, если все равно будет политическая дестабилизация, если бывших чиновников из окружения бывшего президента будут сажать, устраивать гонения на всех сторонников экса? Тогда, может, мы будем просто делать перевороты и революции? Потому что деньги, которые потрачены на выборы, просто выбрасываются, раз уж каждый новый президент начинает свою работу с расправы над представителями предыдущей власти. А это опять передел имущества, передел власти, рейдерство. Зачем нам нужны выборы, если нет мирной передачи власти, которая должна состояться? Для этого же происходят выборы.
А так мы, как древние кыргызы, можем жить постоянно в состоянии набегов. Вот наше племя сегодня пойдет, заберет что-то у того племени. И мы никогда не выйдем на тот уровень, когда инвесторы придут, с нами будут считаться на мировой арене. Получается, мы навсегда остались племенами, которые разрушают друг друга и страну. На интуитивном уровне я понимаю, что, пока не прекратятся расправы после очередной смены власти, нам из тупика не выйти. И я хотела бы привести в пример Нельсона Манделу, который отсидел 25 лет в тюрьме и ни одного человека из того правительства, которое работало против него и держало столько лет в камере, он не уволил. И даже сказал: “Если вы захотите остаться и работать, я буду только рад”. Только так, остановив слезы, кровь, несправедливость, мы сможем пойти на следующий шаг развития.
- Вы просите аудиенции у президента Жээнбекова. О чем хотите поговорить с Сооронбаем Шариповичем?
- Я хотела бы поговорить с президентом о справедливости и о счастье. Счастье - это то, к чему мы должны стремиться. И те люди, которые являются госчиновниками и депутатами, представителями народа в парламенте, каждый из них должен позаботиться о том, чтобы каждый кыргыз чувствовал себя счастливым. Да, жизнь бывает трудной, да, мы маленькая бедная страна, но должна быть надежда, что будет лучше. Кем бы ты ни был – бомжом, ребенком, который растет в интернате, или келинкой, которая ведрами тащит домой воду в селе, каждый должен знать, что будет лучше. Сейчас у нас этого нет. И это психологически разрушает наш народ.
Те мигранты, которые уехали, уже не проблема власти. Как они там живут, чем занимаются, кто их там бьет или насилует, это уже никого тут не волнует. Меньше людей, меньше проблем, меньше политического недовольства. Это удобная политическая ситуация – выгнать половину своего населения и сделать их проблемой России.
На самом деле, никто не хочет их возвращать из миграции. Чем меньше народу, тем больше власти, больше денег присылают, и все хорошо. Но под этим всем имеются разрушенные жизни детей. Раз уж 2020 год объявлен годом детей, мы должны посмотреть правде в глаза и признать, что мы разрушили свое общество. Сейчас нет такого, как было в советские годы: если ты не пьешь и много работаешь, можешь сделать карьеру и продвинуться в жизни. Сегодня бедные люди остаются бедными и еще больше нищают. Это очень грустно и не дает надежду.
С другой стороны, остро стоит вопрос справедливости. Многие, кто предан системе зинданизации, может, где-то согрешили, но, когда смотришь судебные процессы, как они проходят, какие доводы выдвигают прокуроры, понимаешь, что имеется политическая подоплека. Это тоже разрушает уверенность в завтрашнем дне. Это разрушает и раскалывает общество.
Эти смены власти в последнее время стали чередоваться: север-юг, и каждый раз политические процессы вскрывают язву регионализма, старые обиды. И пока кто-то мудрый не скажет: “Хватит! Нужна полная амнистия политзаключенных! Мы начнем с чистого листа, мы объединим страну и нацию!” - ничего хорошего не будет. Я хотела бы призвать президента прекратить наказывать народ. Он еще может стать отцом народа, не нужно становиться воспитателем. Я думаю, что остаться в истории чистым и справедливым президентом гораздо приятнее, и в будущем для его потомков будет лучше, нежели остаться политическим палачом.
Нам нужен конструктивный разговор. Глядя на предыдущего президента, на нынешнего и всех остальных, могу сказать, что окружение сильно изолирует президентов и передает неправильную информацию. Возможно, ему неправильно все преподносят и малюют из нас страшных прозападных переворотоустроителей. На самом деле это не так. Мы много не требуем. Мы только хотим жить в нормальной стране. Я не говорю, что завтра мы должны стать второй Швецией, но справедливость и поддержку каждого гражданина на его пути к счастью он должен обеспечить. Это в интересах самого президента. У меня нет никаких особо негативных чувств к власти, кроме того, что околосудебные решалы - очень плохая практика, и их слушать нельзя.
Интервью подготовила Лейла Саралаева
Фото Абылая Саралаева
Смотреть видеоинтервью Эксклюзивное интервью с Ширин Айтматовой, лидером общественного движения "Умут 2020"