В Кыргызстане есть только один человек, который встречался с королевой Англии. Причем, по ее личному приглашению. Честь отобедать в Букингемском дворце выпала Султану Раеву вовсе не потому что он был министром культуры, - им он стал значительно позже. И титулованным Народным писателем Кыргызстана тоже - позже. Тогда он был совсем молодой драматург, со своим особенным писательским стилем и новой, устремленной в глубины души читателя, трагедийной сатирой, а также главным редактором газеты «Кыргыз Руху».
- Султан Акимович, про королеву вас уже сто раз расспрашивали. Но напомните, в каком году это было, и почему именно вас пригласили?
- Это был 2002 год. По случаю золотого юбилея Ее Величества Елизаветы II со всего мира в Лондон были приглашены самые разные личности, в основном, уже знаменитые. Артисты, художники, режиссеры, писатели, общественные деятели, бизнесмены. Отбирали тщательно, кого пригласить, специалисты этим занимались. Меня пригласили, как представителя новой генерации азиатского искусства.
- Я помню, вы рассказывали, что ее внимание привлек ваш костюм?
- Да, вместа фрака, потому что у меня его не было, я облачился в наш чепкен и высокий калпак, и это сыграло в мою пользу. Было много внимания.
- У вас тогда уже был успех пьесы «Плач Алайской царицы» о Курманджан Датке, так ведь?
- Да, она уже шла на сцене европейских городов. И я подарил королеве кассету со спектаклем.
- Когда вы были министром культуры, то пробивали зеленый свет фильму «Курманджан Датка», его финансированию. Вы довольны результатом?
- Это первый фильм, который за последние 20 лет снимался на бюджетные деньги. Первый государственный заказ, и выделенные 70 миллионов сомов – большая сумма. Откуда появилась эта идея? В 2011 году Роза Исаковна объявила о годе Курманджан Датки. Мы разработали план мероприятий. Жылдыз Жолдошева как председатель общественного фонда «Курманджан Датка» внесла предложение снять полнометражный художественный фильм. Начали обсуждать, кому можно доверить эту постановку из ныне здравствующих режиссеров. Пригласили Актана Абдыкалыкова и Болота Шамшиева. Актан сразу отказался. У Болота Шамшиева был двоякий подход, потом он уехал в Казахстан. Мы стали думать о Садыке Шер-Ниязе, который закончил высшие режиссерские курсы в Москве. Садык по характеру очень амбициозный. Он зашел и говорит: «Султан-байке, до каких пор вы будете все давать делать только аксакалам, мы, молодежь, тоже ведь отучились. Болот Шамшиев в 27 лет снял гениальный фильм «Выстрел на перевале Караш», а нам вы не доверяете». Мы с ним долго спорили, потом я ему говорю: «Сможешь?». Он говорит: «Смогу!». Я ему говорю: «Смотри. Допустим, мы тебе дали. Но ты же с этим фильмом, говоря по-кыргызки «же бар болосун, же жок болосун» (будешь или не будешь)». Вопрос стоял по-гамлетовски: быть или не быть.
- Ну да, риск огромный.
- Тем более картина историческая, тема очень консервативная. Все люди знают фабулу, историю этой царицы. «Что-то новое ты сможешь сделать?», - спрашиваю Садыка. Он говорит: «Ну хорошо, тогда давайте я подумаю, насчет сценария и всего остального». В итоге он решил взять на себя ответственность, и мы назначили его режиссером-постановщиком этой картины. Первоначально мы выделили 20 миллионов, этого не хватало. Потом я ушел с должности министра, и когда я был свободен, они мне предложили тоже поучаствовать в написании сценария. Я же о ней писал «Плач царицы». Спектакль с этой пьесой побывал на многих фестивалях в разных странах. В общем, мы начали работать. Трудность заключалась в том, что это историческая личность. Но мы решили выйти за рамки исторических барьеров, ведь это художественный фильм. Нужно было художественное осмысление образа и для международной аудитории.
- Фильм ведь презентация Кыргызстана фактически?
- Да. Поэтому мы что-то добавили, что-то убрали. Какие-то чисто кыргызские детали, которые были бы не интересны мировому зрителю. Обсуждали с известными режиссерами, сценаристами, все дали свои советы.
- Остальные деньги как пробили? Правда, что Жылдыз Жолдошева выбивала?
- Первый транш в 20 миллионов выделили при Розе Исаковне, потом Алмаз Шаршенович, последние 30 тысяч выделил Жанторо Сатыбалдиев. Но надо сказать правду, в этом была большая заслуга Акмата Кельдибекова, который был председателем комитета по бюджету и финансам. И, конечно, огромная заслуга Жылдыз Айтибаевны Жолдошевой. Если бы ее не было, этот фильм остался бы на полдороге.
- То есть она пробивала финансирование?
- Да, она же была продюсером, в рамках мероприятий.
- Жолдошева и Кельдибеков – алайцы ведь. Должны были постараться.
- Ну да.
- Ну и как вам результат? Ваше мнение о картине?
- Картина получилась очень панорамной. Операторская работа хорошая. Мы хотели показать кыргызкую культуру, этнографию, природу, фольклор, житейскую философию. Я думаю, что попытка удалась. Не нам судить, конечно, мы же авторы. Но при обсуждении после показа кинокритики, кинодеятели, специалисты в целом очень хорошо высказались о фильме.
- На мой взгляд, фильм отразил национальный характер кыргызов. Мы одновременно и толерантые, великодушные, и гордые, свободолюбивые. Сценарий хороший.
- Нас, сценаристов, было трое – Садык, Бакыт Турдубаев и я. Это как бы американский формат. Один пишет каркас, архитектуру. Другой – описание событий. Третий – диалоги. Я, как драматург, писал диалоги. Бексултан Жакиев тоже дал нам советы. По нашей кыргызской философии. Думаю, сценарий для западного зрителя интересный получился. Также мы постарались сделать так, чтобы не испортить отношений с Узбекистаном, с Россией, соблюсти политический баланс.
- Султан Акимович, в общем, Шер-Нияз жок болбойт - бар болот (быть Шер-Ниязу)?
- Шер-Ниязу быть! (смеется)
- Мне вспомнилась цитата дедушки Ленина: «Из всех искусств для нас важнейшим является...».
- ...Кино. Поэтому речь идет о том, чтобы ежегодно государство выделяло деньги на один фильм, исторический или на темы, которые волнуют общество. Скажу как бывший министр. Ежегодно у нас снимают больше 50 фильмов разного толка, разного характера, разного качества, разного подхода. Есть движение, идет какой-то творческий катарсис среди киношников. Думаю, что будущее у кыргызского кино есть, но большой проблемой является не только финансирование, а проблема кинорынка. За последние 20 лет ни один фильм не вышел на кинорынок. Если говорить по большому счету, получается, мы снимаем впустую. Обратной связи нет, дистрибьюторских кампаний нет. Дистрибьютором является государство, а оно – плохой менеджер. 50-60 кинотеатров по всей республике, состояние которых плачевное, кроме Бишкека и Оша. Но есть нормальные кинотеатры. В 2013 году, по мониторингу, который мы провели, я подводил итоги, у нас было рекордное количество зрителей. Полтора миллиона зрителей мы собрали. Значит, каждый третий, каждый второй кыргызстанец сходил в кинотеатр. Но тем не менее, наша зрительская аудитория никогда не оправдает таких расходов, которые идут на исторические масштабные фильмы. Аэровоздушные съемки, баталии... Исторические фильмы очень расходные.
- Это важно, что государство выделило деньги, и меня как-то очень покоробила критика молодых активистов, которые высказались, чтобы эти деньги лучше пошли на зарплаты, пенсии. Идет какое-то обесценивание духовной составляющей нации, мы же можем превратиться в манкуртов, если не будем такие фильмы снимать.
- Да, упреков много. И не только со стороны молодежи. Пожилые люди, ветераны тоже возмущаются, когда на какие-то культурные проекты выделяются деньги, сразу идет протестное настроение. Например, мы хотели реконструировать исторический музей, новые экспозиции создать. Если мы уважаем свою историю, мы должны принять политическое решение. Без этого мы не можем новую историю создать. Мы, кыргызы, любим говорить, что мы гордые, великие...
- Что от нас все произошли...
- Что от нас все произошли, что мы - правители мира, - любим болтать и ничего не делаем для своей истории. А ведь самое главное – это духовность. Вообще в истории государств и человечества были разные кризисы, экономические, политические, но народы все пережили. Самый страшный кризис - это кризис бездуховности, который ведет к полной деградации нации. Когда говорят, мы даем 70 миллионов сомов и фильм должен оправдать, я говорю: от культуры мы имеем дивиденды - только культуру. Если культура коммерциализируется, этой культуре придет конец. А мы можем спастись только через культуру. Вот говорят, надо спасать культуру. А почему? Потому что это не мы спасаем культуру. Это культура нас спасет. А у нас, кыргызов, все идет вокруг экономических, политических вопросов. И люмпенизированы мы.
- Скитаемся по миру...
- Да, скитаемся, кто не скитается, тот занимается политикой.
- Это правда, что только один процент из бюджета выделяется на культуру?
- В 2013 году 1,2 процента было выделено. Каждый министр пытался бить головой об стенку, что надо 3 процента. Я внес в 2009 году предложение, когда мы принимали новую редакцию закона о культуре, долго спорили, - не менее 3 процентов. Но мы должны быть реалистами. Сегодняшнее состояние экономики не позволяет финансировать на уровне 3-х процентов. Тогда образование и здравоохранение пострадают. Эту сумму мы должны будем отнять у них. Вот я 10 лет работал в Минкультуре. В 2003-2004-м был заместителем министра. 64 миллиона сомов было тогда финансирование. В 2013-м - 860 миллионов. В 2004-м была такая же инфраструктура, те же библиотеки, театры. Десятикратное увеличение пошло.
- Благодаря чему, кому?
- Благодаря экономике, президентам.
- Получается, Акаев, культурный такой, минимум давал что ли на культуру?
- Акаев минимум давал. У него была политика: ремень затянуть потуже, чтобы штаны не упали. Сейчас в 10 раз больше, и то не хватает. В целом для производства кино 11 миллионов выделяется. 3-4 фильма на эти деньги снимается.
- А ведь мы могли бы, в принципе, наверное, раскрутить киноиндустрию. Ведь мы же страна, которая имела когда-то «кыргызское киночудо»?
- Да, было «чудо». Почему у нас затруднение с киноиндустрией? Режиссеры бывают разные. Актан Арым камерный. Эрнест Абдыжапаров тоже сам пишет и сам снимает. Это авторское кино, а режиссеры эпического плана – это как Толомуш Океев и Болот Шамшиев. У Садыка Шер-Нияза это первый фильм, он до этого снимал короткометражки. У нас нет режиссеров эпического плана. Все фильмы похожи друг на друга, на международном рынке это не годится. Или делают артхаусные фильмы. Вон Бекмамбетов какие фильмы снимает! Казахстан – это не его масштаб. Ему там тесно. Он ушел в Москву и потом - в Голливуд. Я надеюсь, что у Руслана Акуна, - он поступил в Академию Голливуда, у этого парня есть потенциал.
- Руслан, - да. Я просто поразилась, как он в Нью-Йорке за полтора месяца на сто тысяч долларов снял довольно приличный фильм «Салам, Нью-Йорк».
- Кино – это производство плюс искусство. Но в любом случае в кино есть понятие второго состава. У нас совсем нет второго состава. В фильме «Курманджан Датка» грим очень непрофессионально сделан. Помните, как Алымбек Датка и Курманжан Датка сидят под вечер. Ужасно. Нет специалистов. Топорное очень все. Сравнить грим в «Выстреле на перевале Караш» и грим в «Курманжан Датке». Грим у Чокморова как его тело. Так что у нас и материально-техническая база слабая, и интеллектуальный ресурс тоже.
- А что делать теперь? Денег нет больше у государства, сами говорите. Проблема в том, что нет меценатства, нет благотворительности.
- Ну да. Вот вы живете в Америке, знаете, там очень развита благотворительность. Движение меценатства надо развивать. Мы должны дать меценатам благоприятные условия и налоговые послабления. Ежегодно 50 фильмов у нас на деньги спонсоров снимаются, но они очень мало бюджетные. Меценатство должно стать на цивилизованный путь. У нас нет законов о меценатстве. Но вряд ли в течение 10 лет будет принят такой закон. Все это связано с экономикой, огромная дыра в бюджете. Если дать налоговые послабления, то все туда кинутся, а как налоги пополнять?
- Султан Акимович, все-таки как бывший журналист вы близки к политике тоже. Как оцениваете состояние нашей страны после двух революций?
- Если коротко выразиться, Кыргызстан - это страна процессов, а не страна стагнации. Мы ошибаемся, но мы движемся. Есть страны, которые развиваются в экономике, а есть страны глубокой стагнации. Это небо и земля. Мы пережили все, у нас дважды были революции. Что должно быть после революции? Должна быть эволюция политического сознания, политической культуры. Мы ищем инвесторов из-за рубежа. Я считаю, инвестор у нас внутри сидит. Все, что нам нужно - спокойствие и стабильность, и наш народ сам начнет работать. Сейчас те же игроки на политической сцене, те же личности. Хотим мы этого или не хотим, они стояли у истоков суверенитета Кыргызстана. Законодательно мы намного прогрессивнее других стран, но смена политических элит должна быть. Политическая элита - это сгусток нации. Элита связана прежде всего с политическим интеллектом. Но если интеллект спит, это не интеллект, это не элита. Новая политическая генерация должна прийти со своими идеями. Первый период демократизации, суверинитета мы пережили. Институциональные основы у нас есть. В любом случае нам нужен эволюционный путь. Еще одна революция – это конец нашей государственности. Мы должны осознать, что государство – святое. Политика стала национальным достоянием кыргызов. Все, понимаем, не понимаем, говорим о политике, хотя не читали ни Алекса де Токвиля, ни Карла Маркса. А политик должен быть фундаментально образованным, не на тезисном уровне, а системно должен знать все, ведь политик - это судьбоносный человек для страны. Мы не доросли, у нас вечные интриги, то-се. Нам сложно, конечно, мы очень мобильное, маленькое государство, у нас ювелирная должна быть политика.
- А то, что мы входим в Таможенный и Евразийский Союз – это правильно?
- В мире сейчас идут процессы интеграция, даже бизнес кампании интрегрируются и синдикаты создают. Мы тоже в интеграционном процессе должны быть. Если мы позицию нейтралитета займем, мы сами себя убьем и некому будет есть чучук, казы, карта. Наша ментальность ближе к России, экономически мы тоже связаны. Но здесь должно быть больше экономики, нежели политики. Кыргызстан должен быть участником мировых организаций, ВТО и так далее, но у нас должны быть надежные экономические партнеры. В то же время надо стремиться быть самодостаточными. Я недавно был в Китае, на международном симпозиуме. Мне понравились там слова одного чиновника. Китай за свою историю все человеские испытания пережил. Китай - это не планетарное пугало. Китай - это страна, которая хочет быть самодостаточной. В истории Китая никогда не было, чтобы Китай нападал на какую-то страну. Когда мы воевали, мы всегда были в позиции обороны. Никогда не нападали. Но почему-то все боятся Китая. Наш народ живет в достатке, почему мы должны рисковать достатком через какие-то конфликты, войны. Это китайская философия. Я официально заявляю, мы никогда ни на кого не нападем. Пусть не боятся, а все молятся за китайское развитие, потому что мы тогда и другим поможем. Супер-держава – это когда благосостояние народа, нации является главной ценностью. Мы, кыргызы, конечно, великий народ, великие духом, и корни у нас древние. Но мы очень склонны к тому чтобы делиться: по регионам, по родам. Сейчас вот партии создаются по менталитету трайбалистскому. В них не дух нации, а дух какой-то кучки людей. Даже страны объединяются, а мы разъединяемся по родам. Кто какого рода – это же не проблема нации. Это проблема конкретного человека, она не должна становиться предметом большой политики. Эта проблема лично Раева. Он должен знать свои корни, семь отцов своих.
- А, кстати, вы из какого рода?
- Я из рода мунгуш – это южный род. Есть кыргызы кочевники, а мы - оседлые кыргызы, жили вокруг Сулайман горы, вокруг Ферганской, Андижанской долины, земледельцы-дехкане.
- Наверное, не случайно, что вы добились внесения в список Юнеско Сулайман Тоо?
- Да. В Испании в Севилье я защищал номинацию. В первый раз в Канаде в 2009-м году тоже защищал, тогда не удалось. Но во второй раз получилось. Это первая номинация от Кыргызстана, которая вошла в список мирового материального наследия. Манас – это нематериальное наследие. А Сулайман Тоо по статусу теперь приравнивается к египетским пирамидам, Эйфелевой башне, Великой китайской стене, Биг Бэну, Собору Парижской Богоматери. В том году чуйские объекты Баласагун, Суяб и Невакет вошли, но только как транснациональная номинация «Шелковый путь». Там на первом этапе: Япония, Китай, Монголия, Кыргызстан. Второй этап: Казахстан, Узбекистан, Иран, вплоть до Испании. Готовый туристический маршрут Шелкового пути.
- Султан Акимович, у меня вопрос по поводу исламизации нашего общества по арабскому образцу. И президент высказался, что мы оделись в арабские одежды. Происходит что-то, что изначально не было присуще кыргызам. Не уничтожаем ли мы свою национальную самобытность?
- Кыргызы по природе толерантный народ. Хотя мы часть мусульманского мира, у каждой этнической группы есть свои правила веры: у арабов свои, у кавказцев - свои, у турков - свои. У нас до 90-го года была своя культура по отношению к исламу, а сейчас идет интервенция чересчур агрессивного ислама. Кыргызстан вообще стал полигоном всяких вер. Со всех сторон все течения, секты идут к нам, не только радикальный ислам. Это пробел нашей системы. Мы оставили народ самому себе, он не только экономические вопросы свои сам решает, но и в духовном плане мы тоже оставили его на произвол судьбы. В Кыргызстане 500 с чем-то клубов, а мечетей - 2 тысячи. Там идет обработка. Вот мы переживаем - политический кризис, экономический, а вот если кризис веры, конфликт веры начнется, вот тогда будет самое страшное. Когда человек борется за свою веру, это чревато. Надо законодательно решать эти вопросы. У нас самые толерантные по отношению к разным религиям были иссык-кульцы, нарынцы, а теперь и там хизбуд-тахрир, ваххабизм почву нашел. У нас парадокс. Идет инновационный период жизни и одновременно мы закутываемся в «саркофаг». Здесь есть огромный пробел в системе, пробел в религиозной политике и пробел в культурной политике. Этот вопрос должен быть приоритетным. Я вижу как альтернативу системную политику по отношению к религии, культуре. У нас должны превалировать традиционный ислам, традиционное христианство, и мы должны поднимать культ светского образа жизни. Мы - часть глобального мира, мы изолироваться не можем, и культура должна быть спасением в этом процессе. Мы должны сохранить дух нашей нации. Вот у японцев лозунг: «Японский дух, европейские знания». Они очень развитые, но остаются со своими традициями. Такая модель нам очень подходит.
- Кыргызский дух, европейские знания?
- Да. Кыргызский дух, европейские знания. Национальный дух, традиции надо сохранить, и в то же время нация должна быть образованная. Это условия сохранения государства.
- Если бы вы имели возможность влиять, то фильм о каком еще историческом деятеле предложили бы снять?
- На будущее было бы хорошо о Манасе. А сейчас как второй этап можно было бы снять фильм о Барсбеке. История Барсбека идет как бы в унисон с современностью, тоже очень поучительная. В конце предатель предал его, и враги убили Барсбека, разгромили народ. И мы, кыргызы, после Барсбека как государство исчезли на два тысячелетия, вообще с исторического поля исчезли. Сохранились только благодаря кочевой цивилизации. Манас нас объединил. Я написал драму Барсбек. Ее перевели на английский язык.
- Сколько у вас пьес?
- Где-то 15.
- И по всем поставлены спектакли?
- Да, все поставлены. Наиболее успешная – постановка Тунгуча «Плач царицы». Ее по каналу «РТР. Культура» дважды транслировали как лучший спектакль стран СНГ. Всю пьесу я построил вокруг одной фразы: «Олумду тик кара» («Смотри смерти в лицо прямо»). Этими словами Курманджан Датка спасла весь народ. Какая внутренняя материнская мощь нужна была, чтобы их сказать. В пьесе она играет со своими мыслями, белый и черный ангел борятся за нее, и черный шайтан, который сидит в каждом человеке. Они материализовались, и дерутся между собой. Но в итоге она принимает решение, что спасение нации для нее дороже, чем голова сына. Еще пьеса «Долгая дорога в Мекку» участвовала в самом престижном Чеховском фестивале в Москве, там мировые звезды участвуют. В 1998-м пьеса «Кашар», посвященная нашей политике, получила Гран-при на Алматинском фестивале.
- Какие у вас сейчас творческие новости? Чем занимаетесь?
- В прошлом году я написал роман «Жан Жаза», по-русски будет «Кара». Все говорят, что это интеллектуальный роман, но в кыргызской литературе нет такого. Фабула, сюжет выходят за рамки всех стереотипов. Мои герои в этом романе – Чингисхан, Александр Македонский, Клеопатра, Таис Афинская, Император, Король Лир... У этого романа нет определенных рамок. Там нет чувства исторического реализма, там полный свободный эфир. Мурат Ауэзов, сын Мухтара Ауэзова прочел, ему очень понравилось, и он написал предисловие.
- Мурат Ауэзов - он же такой как бы духовный лидер казахов.
- Да. Он был как-то на приеме у Атамбаева, и президент ему сказал, что у нас, мол, есть тоже интересный писатель Султан Раев. Он удивился, что не знает, и когда вышел от президента, попросил сопровождающего его нашего представителя дать почитать мои книги. Я им дал, что есть на русском. Ауэзову понравилось. Он попросил еще. Тогда я ему на кыргызском отправил электронный вариант романа, перевод на русский не готов еще был. Он бедный 6 месяцев читал по-кыргызски. Потом от восторга написал предисловие... Еще я стихи начал писать, нестандартные. Хочу назвать сборник «Антистандарт». Люблю изобразительное искусство. Я – коллекционер. У меня больше 70-ти картин разных художников, и кыргызских, и зарубежных. Есть картины немецких, китайских, корейских, турецких, арабских художников. Хочу как-нибудь организовать выставку своей коллекции.
Беседовала Бермет Букашева.