1995-й год был особенным и полным событий. Это был год празднования 1000-летия эпоса «Манас», и эта большая дата вывела нашу страну на международную орбиту, ведь она была официально объявлена Организацией Объединенных Наций. В числе декабрьских резолюций ООН на предстоящий год – наряду с предотвращением гонки вооружений в космическом пространстве и мирного урегулирования вопроса о Палестине, - празднование кыргызского эпоса «Манас».
Заповеди Манаса
Мир получил повод узнать, что есть страна, которая называется Кыргызстан, и у нее есть самое объемное из всех эпических сказаний мира. Позже ЮНЕСКО объявит эпос «Манас» шедевром мирового культурного наследия.
Акаев был горд. Пятая годовщина его нахождения у власти должна была показать свои плоды, тем более что он решил баллотироваться еще раз. Экономическая ситуация после трудных лет становления независимости потихоньку устаканивалась. Введение одними из первых в СНГ собственной валюты – сома – пошло стране на пользу. Но одним «Дордоем» сыт не будешь. Обществу была нужна духовная субстанция, и Акаев светился как отполированная до блеска фигурка Будды: он нашел свою точку опоры в этой нише, и решил, что идеологическая дыра наконец-то будет закрыта – семью заповедями Манаса.
Обуреваемые духовным голодом после разнузданности эпохи деидеологизации, люди честно пытались запомнить эти заповеди, загибая пальцы:
1. Единство и сплоченность народа;
2. Межнациональное согласие, дружба и сотрудничество;
3. Национальная честь и патриотизм;
4. Кропотливый неустанный труд и знания – путь к процветанию и благосостоянию;
5. Гуманизм, великодушие и терпимость (уважение человека, предков и будущих потомков);
6. Гармония с природой;
7. Укрепление и защита кыргызской государственности.
Вспоминаю эти тезисы, и в области солнечного сплетения разливается ностальгическое тепло. Не знаю, кто придумал их для Акаева – наверное, Осмонакун Ибраимов. Кто бы то ни был, Семь заповедей Манаса стали главным программным пиаром первого президента, вкусившего сладость власти и не желавшего упускать ее из рук.
Празднование юбилея эпоса «Манас» требовало соответствующего Манасу ханского размаха. Котлы с дымящимся мясом, игрища и концерты, и, конечно же, подарки гостям. Дорогим гостям – дорогие подарки. Самым почетным был знаменитый тогда премьер-министр Турции Сулейман Демирель. Ему, Нурсултану Назарбаеву и ряду других глав государств Акаев вручил золотые семиконечные ордена «Манас-1000» со вставленными бриллиантами, а в дополнение и золотые медали, изготовленные специально для высокопоставленных гостей. Акаев хотел нравиться международному сообществу, и ему это всегда удавалось. Трудно было найти президента, который был бы улыбчивее и радушнее его. Иностранцам это нравилось, но кыргызстанцам далеко не всем.
Узурпация власти
Будучи корреспондентом оппозиционной газеты «Республика», я находилась по другую сторону от красивой официальной картинки и не носила розовые очки. Извечная кыргызская оппозиция, которая уже тогда была довольно многочисленной и разношерстной, не переставала критиковать Акаева. Мятежный и воинственный дух кыргызов, унаследованный ими от того же Манаса, пробудился с особой силой в том же 1995 году, ведь он был годом не только «Манаса», но и президентских выборов. А выборы были лакмусовой бумажкой для проверки политических амбиций и одновременно возбуждающей красной тряпкой всеобщего боя быков.
Амбиций потомкам Манаса не занимать – уже тогда нарисовалась довольно широкая группа претендентов на главное кресло страны. Помимо бывшего главы республики, лидера коммунистов Абсамата Масалиева, выставил свою кандидатуру и спикер легендарного парламента Медеткан Шеримкулов.
Подумав немного, решил испытать судьбу и другой тяжеловес, который недолгое время, до августовского путча 1991 года, находился на посту первого секретаря ЦК Компартии Киргизии. Это был Джумгалбек Аманбаев, в 1995 году работавший в должности вице-премьер-министра.
Кроме того, баллотироваться в президенты решил молодой в то время, но уже известный оппозиционный политик – 36-летний лидер партии «Ата-Мекен» Омурбек Текебаев. Он начал свою политическую деятельность в годы перестройки, и в 1991 году, до развала Советского Союза, успел стать депутатом Верховного Совета СССР.
Неожиданно для всех выдвинул свою кандидатуру Мамат Айбалаев – не имевший политической известности, но занимавший «крутую» должность Гендиректора Кадамжайского сурьмяного комбината.
Для участия в выборах претенденты по закону должны были собрать 50 тысяч подписей в свою поддержку, и после проверки подписных листов Центризбирком зарегистрировал этих шестерых и официально выдал им кандидатские удостоверения. Другие претенденты были отклонены ЦИКом как не набравшие необходимого числа подписей.
Председателем Центризбиркома в то время был Мамбетжунус Абылов, который десятью годами позже – в 2005-м – получит должность посла в Турции за активность во время революции 24 марта. Но тогда, в 1995-м, он был лояльным Акаеву чиновником, на которого сыпались проклятия оппозиционных кандидатов.
ЦИК ввел ограничение, по которому собранные подписи должны были быть заверены местными кенешами в семидневный срок. В противном случае они отклонялись как недействительные. Кроме того, на сбор подписей тоже был отведен очень небольшой срок – 3 месяца. Мы критиковали Акаева за то, что он делает все возможное, чтобы ограничить число своих конкурентов.
Многие из тех, которые в 1990-м поддержали демократичного ученого на главный пост страны, спустя несколько лет так сильно разочаровались в нем, что в 1995-м пошли в народ в городах и селах, агитируя против Акаева. Наиболее активным из них был вечный революционер Топчубек Тургуналиев, хорошо поставленным голосом красноречиво живописующий публике, почему не надо голосовать за человека, которому пять лет назад на волне демократической эйфории он лично надел на голову белый калпак.
После выборов Акаев рассчитается с неугомонным Тургуналиевым и упрячет его за решетку. Топчуке станет первым объявленным Международной Амнистией кыргызским Узником Совести.
Но пока оппозиция пользовалась свободой слова, а сторонники Акаева выдвигали свои аргументы: «Дайте человеку довести до конца начатое!», «Коней на переправе не меняют»... Кресло под Акаевым, несмотря на провозглашенные им заповеди Манаса, серьезно зашаталось: пять сильных конкурентов, каждый из которых собрал значительно больше 50 тысяч подписей в свою пользу, ЦИК был вынужден зарегистрировать, и они вели активную работу с избирателями.
Выборы были назначены на конец года – 24 декабря. Трое кандидатов – Акаев, Шеримкулов и Аманбаев – представляли север республики, трое – Масалиев, Текебаев и Айбалаев – юг.
В стране царила всеобщая политическая активность, и кандидаты в президенты грозились оттянуть голоса в разных регионах так, что Аскар Акаевич мог в лучшем для себя случае дотянуть до второго тура, а в худшем – даже не дойти до него.
Напуганная власть решила пойти на беспрецедентно беспредельный шаг. 12 декабря 1995 г., когда до выборов оставались считанные дни, марионеточный Верховный Суд принимает решение: признать недействительной регистрацию трех кандидатов в президенты: Джумгалбека Аманбаева, Мамата Айбалаева и Омурбека Текебаева. И это в то время, когда им уже выдали удостоверения кандидатов в президенты! Когда их фамилии были внесены в бюллетени для голосования! Когда их портреты были развешаны на столбах!
Сейчас, спустя годы, Акаев уже не кажется монстром, а многие даже вспоминают его с теплотой и сочувствием. В особенности потому, что мы сравниваем его с другими, - не только с Курманбеком Бакиевым, но и теми президентами соседних стран, которые до сих пор сидят в своих креслах, хотя попирают демократию еще сильнее, чем это делал наш первый президент. Но если мы хотим, чтобы нашими критериями были не сравнение с тем, что хуже, а справедливость, законность и демократические стандарты, то мы должны честно сказать: то, что происходило во время выборов 1995-го года, было реальным произволом бесчестной власти. Оппозиция заговорила об Акаеве как о бессовестном узурпаторе.
Голодовка в Белом доме
Многие оппозиционные депутаты парламента в тот момент объединились вокруг кандидатуры Джумгалбека Аманбаева, став его доверенными лицами. Решение суда повергло их в ярость, - они не хотели сдаваться просто так, без боя.
Несмотря на то, что 1995-й год был моим первым годом постоянной работы в журналистике, - до этого были лишь отдельные публикации, - мне посчастливилось сразу же окунуться в гущу событий и стать непосредственным участником интересной политической акции, которая произошла в разгар президентской гонки 1995 года – политической голодовки на седьмом этаже Белого Дома. После ее окончания я написала статью: «Три дня и три ночи в Белом доме», которая была опубликована в ближайшем после этого номере газеты «Республика», но, к сожалению, я не хранила свои публикации, и сейчас пытаюсь восстановить события по памяти.
После пресс-конференции снятых с гонки кандидатов я зашла в один из кабинетов Жогорку Кенеша, чтобы получить текст заявления и дополнительный комментарий для статьи. Там толпились и политики, и журналисты, но постепенно остался узкий круг. Депутаты заходили и выходили, консультировались друг с другом. Кроме меня, там была и другая журналистка Жылдыз Турусбекова. Мы разговаривали с оппозиционными депутатами, и стали вместе обсуждать, что можно предпринять.
Политики хотели надавить на Акаева, и заставить его отказаться от произвола. ЦИК начал печатать новые бюллетени, но, в сущности, при наличии политической воли президента, ЦИКа или Конституционного суда можно было аннулировать это решение и вернуть кандидатов в списки для голосования.
Насколько я помню, Жылдыз первой предложила депутатам объявить политическую голодовку. Не все сразу согласились, но начали бурно обсуждать этот вариант. Раньше голодовки протеста уже практиковались в Кыргызстане, они проводились в установленных на улице юртах, а разгар декабря и мороз не совсем подходили для этой цели. Но, в принципе, голодовку не обязательно было проводить на улице, и, если найти подходящее помещение, то почему бы и нет? Обсуждая, депутаты склонились к тому, что, наверное, это правильное решение: а что остается делать? Брать Белый дом штурмом тогда еще не научились.
Из тех, кого помню, в разговоре участвовали депутаты Омурбек Суваналиев, ныне покойные Сатыбалды Жеенбеков и Шералы Сыдыков – все они были в команде Аманбаева. Позже подошел кандидат в президенты Омурбек Текебаев и его доверенные лица.
Кто-то озвучил идею о том, чтобы начать акцию протеста прямо в стенах Дома правительства, в кабинете Аманбаева, который находился на том же этаже, что и кабинет Акаева – знаменитом седьмом этаже бишкекского Белого дома.
Решили, что для весомости в голодовке должны принять непосредственное участие не только депутаты ЖК, но и сами кандидаты в президенты. Между тем, такая «махатма-гандивская» экзотика с трудом вписывалась в образ высокопоставленного чиновника советских времен и бывшего члена политбюро ЦК КПСС Джумгалбека Бексултановича Аманбаева.
Вторым солидным дядечкой с неголодующим менталитетом, которого предстояло склонить к авантюре, был другой претендент на президентское кресло - Мамат Марипович Айбалаев, - в советские годы он также был большим начальником – директором Хайдарканского ртутного комбината, а позже – заместителем председателя Госплана.
Даже молодой демократический кандидат Омурбек Текебаев не хотел поначалу участвовать в голодовке, потому что считал, что его избиратели-южане не приветствуют такую форму политической борьбы.
Люди продолжали подключаться к разговору, и в какой-то момент появилась моя старшая сестра Замира Сыдыкова, чья газета «Республика» была в то время информационным оплотом оппозиции.
Привели Джумгалбека Аманбаева, и начали его убеждать. Участь парт-босса облегчалась тем, что голодовку решили проводить прямо в его родном кабинете: дома, как говорится, и стены помогают. К нашему удивлению, Аманбаев довольно быстро согласился, и даже начал уговаривать других: Текебаева и Замиру. «Без тебя мы не можем, ты общаешься с иностранцами, американцами, всякими международными организациями, ты должна быть с нами», - попросил он ее.
В те дни Замира была занята спец-выпусками предвыборных номеров газеты. Будучи редактором едва ли не единственного на тот момент рупора оппозиции, она должна была помогать и штабам других кандидатов, которых не сняли с гонки – Масалиева и Шеримкулова. Участие в акции предполагало нахождение в одном месте 24 часа в сутки, и неизвестно сколько дней.
«Вот моя сестренка Бермет, вот Жылдыз, пусть они участвуют в голодовке, можно и других подключить». Но Аманбаев настаивал: «И они, и ты, и другие, но ты обязательно, - настаивал Аманбаев, - нам нужны громкие имена». «Замира, ты же иссык-кульская, Джумгалбек Бексултанович твой ава, ты должна быть в его команде», - сказал кто-то из депутатов, скорее всего, «комиссар Каттани» Суваналиев.
В конце концов, Сыдыкову уговорили на условиях, что в ее распоряжении будут телефоны, факсы, и ее заместители смогут навещать ее для консультаций. Аманбаев нашел в ней точку опоры, и попросил убедить в необходимости голодовки Текебаева и Айбалаева. Поскольку самый высокопоставленный кандидат согласился, то и этим двоим негоже было оставаться в стороне. Решено было начать в тот же день, немедля, потому что до выборов оставались считанные дни.
Нас с Жылдыз тоже уговорили, и мы решили съездить домой, чтобы переодеться в более удобную одежду и взять с собой кое-какие туалетные принадлежности, типа расчесок и зубных щеток. В тот же день вечером все собрались в кабинете заместителя премьер-министра Жумгалбека Аманбаева в Белом доме, составили список участников и официально объявили начало голодовки протеста. Прошло 20 лет, и я уже не помню, сколько нас там было: что-то от 15-ти до 20-ти человек. В основном, действующие депутаты парламента, кандидаты и их доверенные лица. Мы с Замирой и Жылдыз, а также председатель Комитета по правам человека Рамазан Дырылдаев принимали участие в этой акции от гражданского общества, не являясь сторонниками кого-то из кандидатов, а протестуя против беззакония административного ресурса.
Чуть ли не на следующий день в прессе появились мерзкие статейки, типа того, что Аманбаев удобно устроился в мягком кабинете с веселой компашкой, поедая чучук и распивая коньяк, и прикидываясь, что это политическая голодовка. Ложь в кыргызстанских СМИ уже тогда была и бессовестной, и желтой.
Несмотря на то, что ныне покойный Джумгалбек Бексултанович был человеком полным, и скорее всего, голодать ему было совсем нелегко, он подошел к политической акции крайне серьезно. Он все время сидел на одном месте, в основном молчал, и, конечно, не взял в рот ни крошки. Никто не брал в рот ни крошки – ничего съестного в кабинете не было, и мы из него не выходили. «Кагэбэшники» ходили по всему Белому дому, а тем более, на седьмом этаже, где мы были под носом у Акаева. И, «по закону жанра», кто-то из участников голодовки должен был быть стукачом.
Три дня и три ночи, что мы провели в стенах этого главного здания страны, которое напоминало мне тогда мраморный склеп, единственной позволительной роскошью для нас были вода, чтение газет и то, что в кабинете была дополнительная комната с туалетом и маленьким чайным диванчиком, на котором мы пытались отдыхать попеременно. Но и он был неудобен, так как был коротким, и предназначался для чаепития за журнальным столиком.
Даже разговаривать было совсем не комфортно, потому что всем было слышно все, а это не совсем располагает к беседам. Кандидаты были разно-полярными и являлись друг другу конкурентами. Кроме того, никто не отменял прослушку, тем более в Белом доме. Так что атмосфера была отнюдь не такая благостная, какую пытались приписать нам про-акаевские газеты. Это была атмосфера тревоги за страну, духоты и тягостного ожидания непонятно чего. Голод был вторичным.
Власть переживала за наше здоровье: они прислали врачей. Был бы большой скандал, если бы кто-то из кандидатов скончался. Каждый день нас посещали бригады в белых халатах из спецполиклиники – больницы 4-го главного управления, с советских времен обслуживающей привилегированных пациентов. Меряли давление. На второй день плохо стало крупному мужчине – тогдашнему заместителю председателя партии «Ата-Мекен», - это был единственный человек, который вынужден был выбыть из голодовки по состоянию здоровья. Большие начальники Аманбаев и Айбалаев держались без жалоб.
Целый день нас навещали разные посетители: журналисты, общественность, представители оппозиции. Это коротало день. Иногда шутили. Когда пришел тогдашний главврач «спецухи», Омурбек Суваналиев отпустил при нем дерзкую шутку об Акаеве, намеренно громко сказав: «А Акаев же тупой!..» Помню, как интеллигентный профессор медицины побледнел, но продолжал терпеливо осматривать каждого.
Состояние голодающих мониторили и правозащитники. Рано утром прибежал Турсунбек Акун, который объявил себя Председателем Правозащитного движения Кыргызстана, из-за чего был в конфронтации с председателем Комитета по правам человека Рамазаном Дырылдаевым. Кроме того, было еще Бюро по правам человека, которое возглавляла Наталья Аблова. Она тоже была в числе посетителей.
Приходили и журналисты, в том числе известные. Одним из первых пришел хозяин самой популярной тогда кыргызско-язычной газеты «Асаба» Мелис Эшимканов, который незадолго до этого решил поддержать на выборах Акаева, хотя раньше критиковал его. Политики пытались его пристыдить, но пристыдить Эшимканова было трудно: он умел бесстрастно отбиваться, и напомнил Аманбаеву его политические грехи.
Свободным рупором было тогда Радио Азаттык, - их корреспонденты постоянно брали интервью у кандидатов в президенты и освящали голодовку.
Ночью люди устраивались кто как. Спали и на стульях, соединив их, и на столах, и на полу. Выйдя глубокой ночью в большую комнату из маленькой, я едва удержалась от смеха. Там стояла жуткая ария разнообразных храпов: представьте себе больше дюжины крупных мужчин, спящих кое-как в неудобных позах…
Так мы выдержали три ночи, и могли бы, наверное, выдержать еще, но на третий день стало очевидным, что власть уже не отменит свое решение, и не вернет фамилии исключенных кандидатов в бюллетени. Это было 22 декабря - день, когда началось досрочное голосование в армейских частях и голосование за рубежом. Аманбаев принял решение прекратить голодовку, Айбалаев тоже, у Текебаева в тот день был день рождения, и он спешил отпраздновать его в кругу семьи, тем более что совсем недавно, в том же 1995 году, женился.
Где-то после обеда мы вышли на белую заснеженную улицу как после клаустрофобии. На лестнице Белого дома, вокруг которого тогда, в 1995-м, еще не было забора, кандидатов и депутатов ждала огромная толпа сторонников. Я помню, что операторы снимали нас на видео, и мы даже фотографировались на память…
ААА (так сокращенно называли Аскара Акаевича Акаева в народе) стало значительно легче – кому приятно, когда у тебя под носом голодают конкуренты. До выборов оставалось всего два дня. Аскар Акаев победит в первом туре с результатом в 71, 4 процентов голосов, Абсамату Масалиеву насчитают 24,4, Медеткану Шеримкулову только 1,7.
После выборов Джумгалбек Аманбаев уже не получит должности вице-премьера, и навсегда покинет свой кабинет в Белом доме, где проходила трехдневная голодовка.
Скорее всего, Акаев действительно, победил, но только не с 71,4 процентов, как это нарисовали, и только благодаря тому, что имел двух конкурентов вместе пяти.
Через пять лет, в 2000-м, он будет баллотироваться еще раз – на третий и уже очевидно незаконный срок, но на этот раз нарисует себе на пять процентов больше – 76,4, хотя популярности в народе у него только убавится. Омурбека Текебаева на этот раз зарегистрируют, и в тандеме с Феликсом Куловым он придет к финишу вторым. В том же году в первый раз будет баллотироваться и нынешний президент Алмазбек Атамбаев.
Масалиев, Шеримкулов, Аманбаев и Айбалаев выдвигаться больше не будут. Масалиев скончается в 2004 году, Аманбаев – в 2005-м. Еще раньше безвременно уйдут из жизни в расцвете лет два других участника той голодовки - депутаты Сатыбалды Жеенбеков и Шералы Сыдыков.
Они не доживут до 24 марта 2005-го года – дня, когда люди будут протестовать уже не тихим голодом, а буйным штурмом. Дня, когда Акаев сбежит из Кыргызстана и станет изгнанником и невозвращенцем родной страны.
Бермет Букашева