Эти рассказы об актерах, «театральные беседы», неожиданно стали одной из моих любимых тем. И самое, пожалуй, необычное – для меня лично – интервью у меня сложилось с актрисой Русского театра русской драмы Ольгой Жигулевой.
Спектакль немного задержался. Пока я ждала, чтобы Ольга Жигулева освободилась, дети выходили после постановки «Пеппи Длинныйчулок», в которой Жигулева занята. Малышей было много, удивительно много для субботнего полудня. Один серьезный молодой человек лет 5 вышел с мамой. «Ну как, похоже на книгу?» - спросила та. «Эхххх. Немного похоже, да, пожалуй», - ответил будущий искусствовед. Стайка пацанов постарше гуртом сиганула с верхней ступеньки мимо перил, создав эффект небольшой водородной бомбы. Девочки поправляли замысловатые шапки с помпонами. Потом на выход выдвинулся большой разновозрастный коллектив, думаю, из интерната. Суровая вожатая гаркнула на все фойе: «Мальчики, а ну, не выходим никуд-а-а-а, строимся у входа». Мальчики вздрогнули, но построились. Все, как положено. Новое поколение приобщается к искусству. Затем ко мне подошла Жигулева, совсем запросто поздоровалась – а я-то ждала немного другой дистанции.
Вот так однажды приходишь поговорить «за жизнь», ожидаешь складных искрометных историй, выверенных воспоминаний, и вдруг… Вдруг жизнь сама поворачивается к тебе каким-то из своих настоящих, неожиданных ликов, простых, ясных, но абсолютно неповторимых. Так иногда в обычном, незначительном вроде бы разговоре трагикомедия сливается с жизнеутверждающей драмой. И все переворачивается вверх ногами – и в то же время наконец-то встает на свои места. Образно говоря, по ощущениям. Впрочем, я же могу все записать, а вы, дорогие читатели, можете сделать собственные выводы.
- Ольга Николаевна, вы, актеры, производите на меня впечатление людей, абсолютно беззащитных перед суровой прозой жизни. Я каждый раз смотрю на ваши лица и думаю: «Как вот этот человек – такой – сейчас по улице пойдет, его же проводить надо…»
- Это эмоции. Они так обнажают облик и делают беззащитным. Не забывайте, что это наш актерский рабочий инструмент. Это наша голая душа. Красивое слово «обнаженная», но я люблю говорить так: «голая душа». Мы работаем своим телом, чувствами, эмоциями, душой. Потому, может быть, и создается такое впечатление. Но будьте уверены, мы очень даже жизнеспособны. Покрепче многих будем.
- Так уж и покрепче…
- А я докажу. Мы с ныне покойным мужем Владиславом Жигулевым второй раз приехали в Бишкек в 1997 году. Из Казахстана перебрались в силу обстоятельств. В Казахстане тогда наша актерская зарплата составляла $120, а тут платили $25. Я не называю сумм в тенге и сомах, потому что никакого представления о реальном уровне дохода они сегодняшнему читателю не дадут. Для понимания – в долларах. И что вы думаете? После репетиций и спектаклей я стала лепить пельмени, а муж разносил их по частным гостиницам. А потом я нанялась домработницей. С утра полы в чужом доме выдраишь, а вечером выходишь на сцену в образе. И ничего.
Всем было тяжело в девяностые. Что же, руки опустить? Потом я еще ремонты обучилась делать с одной подругой, и мы два года этим хорошо зарабатывали. Первую нашу девятиметровую комнатушку, которую нас наняли отремонтировать, мы оклеивали обоями целый день. По миллиметру подгоняли. Потом и быстро научились, не только аккуратно. Я теперь любой ремонт делаю сама, не подпускаю никого. На даче недавно домик отстроили, так я никому не дала его ремонтировать. Я же специалист, а как же? Все можно преодолеть. Я вам больше скажу. Не только можно, но и нужно.
- Ничего себе. Я бы, попав в такую ситуацию, лежала молча на диване и смотрела бы в стену ничего не видящими глазами… А потом кто-то большой и сильный пришел бы и все исправил…
- Некого нам было ждать. Большие и сильные тогда были мы. У нас уже было двое детей. Это сейчас мои сыновья взрослые самостоятельные люди, а тогда они полностью от нас зависели. И оставить театр, податься в другую профессию мы никак не могли. Это же как душу продать… Я сейчас много читаю различных мемуаров, биографий актрис. Когда вижу историю о том, как, оставшись без ролей, они спивались, травились – искренне этого не понимаю. Жизнь ставит задачи. Их надо решать. Как-нибудь.
- Где включается этот «моторчик», не поделитесь?
- В характере. Я заполняю свою жизнь до предела. А если что-то не получается, то надо просто попробовать еще раз.
- Как-то вы безжалостно сломали шаблон – ведь в глазах большинства обывателей актеры – это некие небожители, особенно женщины, они представляются эфемерными, что ли…
- Такой имидж нам, актрисам, нужен, но он в 99 случаев из ста – лишь игра. Мы живем так же, как все. Кто-то стирает, готовит, убирает, рожает и воспитывает детей. Кто-то все это не любит и не понимает, и он (или она) тоже прав в этом. Разве любовь к уборке, например, от профессии зависит? Разве бывают правильные и неправильные бытовые уклады? Неправильно только то, что плохо для близких. Неправильно уничтожать талант, предавать его. Неправильно творить зло. Остальное все правильно. Так и живем, как можем. Обычные мужчины и женщины, обычная жизнь…
- Вопрос классический: как совместить театр, добычу средств, быт, семью – это возможно?
- Ну мы же как-то совмещаем. Как именно совмещать, хотите спросить? А как получится. С мужем мы жили иногда сложно, но никогда – скучно, может быть, поэтому такой вопрос передо мной не стоял. Как мог, он зарабатывал, что могла, я делала. Что там совмещать, когда жить надо и все успеть…
- В профессии вы такой же энерджайзер, судя по количеству образов, которые вы воплотили. 60 или 70, если я ничего не путаю.
- 50 лет, как я в профессии. И ролей сыграно, по моим приблизительным подсчетам, больше ста!
- Что? Из роддома, что ли, попали на сцену?
- Изящный комплимент, хотя и грубоватый. Но спасибо. Нет, в 16 лет я поступила в театральную студию, а в 17 уже стала работать в театре, играла небольшие роли. И я вам скажу вот что: очень многое на сцене зависит от режиссера. Почти все. Актеры – они строительный материал для зрелища. А «дом» строит все-таки постановщик. Некоторые режиссеры так перелопачивают, формируют актеров, так ломают им все заскорузлые, штампованные места, что глядишь и диву даешься. Ба, в одной труппе несколько лет играем, а я же его – этого актера – совсем не знаю. Он вон что может! Под руководством такого режиссера буквально открываешь какие-то свои новые черты, возможности, о которых раньше даже не подозревал, но результат того стоит. Это театр, тут режиссер – первая скрипка, и мои коллеги это подтвердят безоговорочно! Главное – самому актеру быть готовым меняться, владеть профессией, быть заразительным, т.е. обладать той самой энергетикой...
- Были в вашей жизни такие режиссеры, о каких сейчас хотелось бы упомянуть?
- Их было много. Виктор Мажурин, Александр Карпов – это были режиссеры, встречу с которыми на сцене я считаю своей огромной жизненной удачей, подарком небес. Разумеется, Владислав Пази. Мало того, что талантливейший режиссер, еще и энциклопедических знаний человек, который, как мне казалось, может предусмотреть все. Слава Виттих – молодой режиссер, с ним сделана последняя любимая роль в спектакле «Валентинов день» – Катя.
- Вы вообще как сама в театр-то попали? Это было призвание с детства? Ведь вы очень рано вышли на сцену.
- Руку сломала, так и попала. Что вы так на меня смотрите? Занималась я спортивной гимнастикой, сломала руку, потом аппендицит случился. Наверстать уже не смогла, пришлось спорт покинуть. Надо было чем-то компенсировать уход из спорта. В художественной самодеятельности в школе и народном театре при городском доме культуры я к тому времени уже прочно прописалась, а тут объявили набор в театральную студию. Я поступила и прыгала от счастья до неба! Это было в Семипалатинске. Потом были Уральск, Фрунзе, Пенза…Длинная жизнь, и впереди еще очень много чего надо успеть, еще очень многое надо успеть...
- Говорят, актеру нельзя всю жизнь играть в одном театре…
- Правду говорят. Обрастаешь штампами. Получить хорошую роль – это событие. Иногда десятилетиями у актеров нет хороших ролей, новых ролей, интересных ролей…Но жить в профессии все равно надо, надо надеяться…Где-то вычитала: «В театр попадаешь, как в тюрьму или под колеса поезда…».
- Вы в числе руководителей известной детской театральной студии «Рампа» при семидесятой столичной гимназии. Что вам дает работа с детьми?
- С ними очень сложно, но и интересно, молодеешь! Дети – пластичный, но неустойчивый материал. Когда я начала работать с детьми, поняла, что мне самой надо многому учиться. И я начала учиться вместе с ними.
- Как вы справляетесь с непоседами?
- Чувствую, что устали, – переключаю их. Игры, тесты - все идет в ход. Они очень благодарный народ, дети. Отдача покрывает все расходы внутренней энергии с лихвой.
- Бестактный вопрос можно?
- Задавайте. Я люблю бестактные вопросы.
- Как вам удается оставаться молодой? Ведь это факт – ваш возраст невозможно вычислить…
- Человек молод, пока молод его мозг. Пока он впитывает информацию, обрабатывает ее, учится чему-то. Пока он любит! Любит свою профессию, семью, вообще любит мир! Никакими примочками, масками и подтяжками нельзя отменить приближение старости, можно только войти в нее достойно, как в пору своих особых, заслуженных и важных возможностей. Нельзя отказываться от жизни. До конца, до точки, до предела надо жить, жить и дышать полной грудью. А все остальное – сущая ерунда.
Беседовала Светлана Бегунова