Эсимде

Солнечный луч проскользнул сквозь ветки деревьев и проник в комнату через окно, плавно передвигаясь по полу и стенам. Утренний ветерок слегка тронул занавески. Пара бело-фиолетовых голубей приземлились на подоконник и принялись деловито собирать клювом крошки хлеба. Утреннюю тишину нарушил будильник, зазвеневший ровно в назначенное время. Данияр высунул из постели руку и, привычным движением нащупав кнопку, выключил будильник. В комнате снова стало тихо.

За окном резвились и чирикали воробьи. Продавец молока гортанным голосом возвестил жителям окрестных домов о своем прибытии. Из дома напротив вышла старая женщина, держащая в руке сумку с банкой. В Караколе начиналось воскресное утро.

В это утро пробуждение давалось Данияру с трудом, так как накануне вечером он корректировал свою дипломную работу и засиделся с ноутбуком до позднего часа. Он рассеянным взглядом посмотрел на часы. Неожиданно он почувствовал, как во второй раз в жизни кольнуло сердце и появилось странное ощущение вселенской печали, которое прошло так же внезапно, как и началось. Мягкая постель манила прилечь еще ненадолго.

- Еще пятнадцать минут, - пробормотал он себе и опустил голову на подушку. Тут же он заснул, и ему приснилась его возлюбленная Адеми. Это был яркий, насыщенный сон.

…По центральной городской аллее, мощеной брусчаткой и окруженной высокими карагачевыми деревьями и терновыми кустами, шла черноволосая, среднего роста, стройная азиатская девушка лет двадцати. На ней было розовое платье, белая кофточка, белые туфли. Носки туфель, словно лодочки, ныряли в пушистый ворох опавших осенних листьев. Это была Адеми. В наушниках у нее играла песня «Эсимде» Атая Огонбаева.

Навстречу шел Данияр. В левой руке он держал недочитанную книгу Хемингуэя. Данияр был высоким, стройным кареглазым парнем с черными, как смоль волосами, которые он унаследовал от матери-красавицы. Он отличался от многих своих сверстников тем, что предпочитал Штрауса, Баха, Моцарта современной эстраде, отвергал пиво и сигареты, а телевизор ему заменяли книги Достоевского, Шекспира, Булгакова.

В аллее было почти пусто, только вдалеке под рассеянным присмотром релаксирующих на скамейке родителей играли дети, забрасывая друг друга желудями. «У нее самая красивая улыбка на свете. Это одна из миллиона причин, по которым я ее люблю», - подумал Данияр, заметив приближающуюся Адеми. В ней он чувствовал родственную душу. Они обнялись и некоторое время стояли молча. В моменты беспредельного блаженства человеку больше всего хочется остановить время, чтобы хоть ненамного продлить это прекрасное мгновение. Через минуту они шли, держась за руки, говорили о чем-то и смеялись, как дети. Они шли по осеннему ковру из желтых и оранжевых листьев, как по облакам.

Этот сон о прохладной осени приснился Данияру жарким летним утром. Он проснулся и увидел через окно двух улетающих голубей. В квартире было тихо.

- Наверное, бабушка пошла за молоком, - подумал Данияр и начал собирать свои вещи.
Ему предстоял долгий путь из Каракола в Бишкек, где на следующей неделе он должен был сдать свою дипломную работу.

Каждое лето Данияр приезжал к своей бабушке в Каракол. Облепиховое варенье, памятник Пржевальскому, волшебный воздух высоких высоких гор... А когда он приезжал туда с Адеми, они прогуливались по пшеничному полю, гнались за бабочками и провожали взглядом взлетающие кукурузники.

- Сынок, возьми это. Это тебе на дорогу, а эту банку передай маме, - назидала перед дорогой Жибек-апа.

- Я экзамены сдам, приеду. Ты береги себя, апа, - крепко обняв бабушку, Данияр накинул на плечи свой рюкзак и вышел.

По пути на вокзал Данияр решил присесть на скамейке, где когда-то они вместе с Адеми строили планы на будущее. Он помнил каждую мелочь: походы в кино, в парки, летние поездки на Иссык-Куль.

Каждое лето они ездили отдыхать в Бостери. Вечерами они прогуливались по побережью, босые, держа в руках сланцы. Он вспомнил, как однажды вечером Адеми сидела под большим раскидистым дубом. Обняв колени и прислонившись к дереву, она смотрела на водную гладь и мерцающую лунную дорожку. Данияр подсел к ней и раскрыл ладони, полные разноцветных, изящно отточенных водой камней. Она улыбнулась и протянула обе свои ладони, чтобы принять их. Когда он высыпал похожие на леденцы камешки, она поднесла их к губам, и, закрыв глаза, что-то прошептала. Казалось, она загадывала желание.

- Мне здесь нравится, - посмотрев на Данияра, произнесла Адеми.

- Мне тоже. Мы будем приезжать сюда каждое лето, и вечерами будем провожать солнце и встречать луну под этим дубом, - не отрывая глаз от лунной дорожки, сказал Данияр, -  Это будет наше дерево.

- Это будет нашей традицией, - с горящими глазами подхватила идею Адеми.
Она опустила голову на его плечо. Через несколько минут Данияр понял, что девушка спит сном младенца.

Прошло два года с тех пор, как он потерял Адеми. В тот день, когда ее украл Улан, он возненавидел традицию предков красть невесту, которая осталась из далекого прошлого в современном быте кыргызов.

На втором курсе Адеми была направлена на производственную практику в один из районных акимиатов столице. Ей отвели роль помощницы ведущего специалиста экономического отдела. Она выделялась из среды других девушек-практиканток своей редкой азиатской красотой. Словно экзотическая бабочка среди бледных луговых мотыльков. Улан впервые увидел Адеми, когда она вошла в кабинет начальника отдела с грацией нимфы, так присущей ей. После этой встречи Адеми не выходила из его головы.
Улан был единственным сыном у матери. Когда ему было шесть лет, в его семье разразился очередной скандал, после чего отец ушел к другой женщине. В голове часто всплывало воспоминание: промозглый ноябрьский день, он сам возле ворот дома, провожающий взглядом фигуру отца, расплывающуюся в вечернем сумраке. Его тогда охватило недетское пронзительное чувство утраты, казалось, что он никогда больше не увидит своего отца. Это события наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

С того момента он рос в окружении женщин – кроме матери его воспитывали бабушка и тетки. Окончив юридический факультет, он поступил на госслужбу, где показывал отличные результаты. Друзья его ценили за преданность, но видели в нем человека, который привык добиваться всего напролом, не считаясь с чувствами других людей.

Несмотря на внешнюю уверенность, ему никогда не удавалось завязать серьезные отношения с девушками, которых после нескольких встреч отталкивала его черствость.
После той встречи в кабинете начальника, Улан стал оказывать знаки внимания Адеми, и, не добившись взаимности, решил действовать методом, который он предпочел всем остальным. Однажды после работы Адеми стояла у обочины дороги и ждала свою маршрутку. Рядом остановилась иномарка, через опустившееся стекло она увидела Манаса, а на переднем сидении сидел Улан.

- Привет, Адеми! Маршрутку ждешь? – спросил ее Манас.
- Здравствуй, Манас! Она здесь редко проезжает. Никогда не знаешь, когда она приедет, - ответила Адеми.
- Садись, мы как раз едем в ту сторону, где ты живешь, - предложил Манас.
Манаса Адеми знала с детства, и о плохом подумать не могла. Немного поколебавшись, Адеми решила, что ничего страшного с ней не может произойти.
- Ты не против, если я сначала подброшу Улана?
- Да, конечно, - сказала Адеми.

Они подъехали к частному дому, ворота были открыты. Машина быстро заехала в ворота и ее обступили женщины.
- Мы тебя украли, будешь женой Улану. Поверь, он хороший человек, - обернувшись, ошарашил ее Манас.
Первые секунды Адеми не вполне понимала смысл сказанного.
- Это шутка, да? – с дрожью в голосе произнесла Адеми, одновременно с ужасом осознавая, что стала одной из жертв местной традиции кражи невест. Все остальное происходило как в плохом сне. Появились женщины, которые, взяв ее под руки, начали тянуть ее в дом.
- Я не хочу! Не хочу! – кричала Адеми.
Вокруг все улыбались, и ободрительно кивали головами, будто бы все это игра.
- Данияр! Данияр! – все время кричала Адеми, словно хотела докричаться до него.

Не обращая внимания на ее протесты, женщины спешно завели ее в дом, накинули на нее белый платок. Следующие несколько часов Адеми провела сидя в углу, за закрытой белой занавеской, и все время плакала, умоляя пожилую женщину, которая оказалась матерью Улана, отпустить ее домой. Не обращая внимания на ее мольбу, женщина молча встала и вышла из комнаты. Неожиданно открылась дверь, и она увидела у порога Улана. Он плотно закрыл дверь за собой и выключил свет. Адеми услышала тяжелое дыхание Улана, которое все приближалось…

Отчаявшись дозвониться до Адеми, следующим вечером Данияр направился к ней домой. Дверь открыла сестренка, и Данияр почувствовал, что случилась что-то непоправимое.
- Можно Адеми? – спросил Данияр.
- Данияр, мне очень жаль, но она вышла замуж…
В этот миг ему показалось, что вся Вселенная покачнулась на своей оси.

Данияр шел, куда глаза глядят. Он осознал себя сидящим на скамейке в темном парке. Неожиданно кто-то рядом заговорил. Он повернулся и увидел маленького белобородого старика в зеленом колпаке, который сидел на той стороне скамейки, на которую падал тусклый свет уличного фонаря. Его глаза светились добротой и спокойствием, которое тут же передалось Данияру.

- Я знаю, причину твоей печали, - спокойно произнес старик.
- Почему-то я вам верю, - грустно ответил Данияр.
- Все будет хорошо. Загляни в свое сердце, - сказал старик.
Вдруг поднялся ветер, и у Данияра резко кольнуло в сердце. Он обоими руками схватился за левую грудь и наклонился от боли, а когда боль прошла, он поднял голову, но старика уже не было.

После этой мимолетной встречи с белобородым стариком он стал чаще засиживаться в библиотеках и много читать. Изучил право, историю, узнал многое о религиях мира. Ему стало известно, что похищение невест карается по закону Господа Бога, и что есть специальная статья в местном уголовном кодексе, предусматривающая суровое наказание за это преступление. Краденая невеста – это краденая душа. Это сердце, которое будет болеть даже спустя десятилетия.

Данияр взглянул на часы, и, встав со скамейки, направился на вокзал. Он стоял на автобусной платформе, в ожидании отъезда и вдруг за спиной услышал:
- Молодой человек, помогите загрузить эту сумку в багаж.
Он обернулся и увидел стройную черноволосую девушку лет двадцати, глаза которой были очень похожи на глаза Адеми.
- Конечно, помогу, но это будет вам дорого стоить, - схватив огромную сумку, шутя, произнес Данияр и направился к ее автобусу.
- Назовите любую цену, - засмеявшись, сказала черноволосая незнакомка.
- Ваше сердце, - произнес Данияр, по-особенному посмотрев в ее глаза.
- Мое сердце принадлежит Богу, а вам я могу только обещать, что по достоинству оценю вашу галантность, - улыбнувшись своими карими глазами, сообщила ему.
- Этого мало. Я надеюсь, по крайней мере, на одно свидание, - в тон ей сказал Данияр.
- Оставьте свой номер, - роясь в своей сумке, ответила девушка.

Данияр ехал следующим рейсовым автобусом. Он предпочитал автобусы маршруткам и такси, потому что в них он сидел высоко, и можно было разглядеть многое из окна. Часто он выбирал место с левой стороны салона, у окна, чтобы насладиться играми солнечных лучей, отражающихся на поверхности озера. Но, вскоре, после того, как автобус выехал из Каракола, Данияр заснул. Когда он проснулся, было уже темно. Автобус подъезжал к Бостери. Через окно можно было видеть ярко светящуюся полную луну, будто сопровождавшую путников. Вдруг среди теней под светом луны он разглядел дерево. Оно стояло на том же самом месте и, казалось, все это время ждало его и Адеми, и готово было ждать их вечно. Перед его глазами возникли ладони Адеми, полные камешков-леденцов.

Он увидел ее глаза, исполненные нежности. В груди ныло чувство вины за то, что не смог спасти Адеми. Он в последний раз взглянул на силуэт дерева, и вдруг у него снова кольнуло сердце точно так же как и утром, и он понял, что жизнь не останавливается, а продолжается в вечном круговороте расставаний и встреч, печали и радости, отчаяния и надежды. Ему стало очень легко.

Дуб продолжал жить, несмотря на сильный ветер, молнию, морозную зиму. Данияр впервые вспомнил об Адеми без боли в сердце, а с благодарностью за счастливые минуты.
Автобус ушел правее, следуя изгибам дороги, и дерево скрылось из виду. Данияр откинулся на кресло, его лицо было спокойным. Человек, самое совершенное создание, не может, подобно предмету, принадлежать кому-либо. Следовательно, украсть душу человека невозможно. Невозможно украсть и воспоминания.

Он почувствовал вибрацию в кармане, и когда вытащил мобильный телефон, в полумраке салона он прочел сообщение: «ia zabyla skazat’ vam spasibo, i eshe… ia soglasna na svidanie ;)». Автобус мчался в ночи по скоростному шоссе. За окном то и дело вырывались из тьмы фары встречных авто. Озеро дышало и, быть может, прислушивалось к тайнам влюбленных. Из соседнего пансионата ветер урывками доносил «Эсимде» Атая Огонбаева. 

Марсель Токтосунов

Рассказ предоставлен ОФ "Открытая линия"