11-летнему Вадику, несмотря на юный возраст, полную катастрофу пришлось пережить уже дважды в жизни.
Один раз – когда его мама сразу после родов написала отказ от мальчика. Слушать уговоры и вразумления медицинских сестер в Первом бишкекском роддоме не стала, на рассвете написала записку «От ребенка отказываюсь, претензий не имею», дата, подпись, все, как в канцелярии. И сбежала в открытое июньское окно, не долечив даже послеродовые осложнения. Во всяком случае, так эту историю запомнили медработники, выхаживавшие хилого, недоношенного, рахитичного Вадика. И так рассказали ее соцработникам. Второй раз мир перевернулся, когда приемные родители вернули Вадика обратно в интернат. В новой семье он прожил два года. Теперь психологи залечивают раны души 38-летней Альфии и разбираются, что же произошло. А Вадик молча сидит и глядит в окно. Денег на полноценную психологическую реабилитацию сирот в интернатах по такому случаю в системе, извините, не предусмотрено.
Предвидим взрыв благородного негодования в сердцах читателей. Как же это можно так с ребенком? Но психотерапевт Эльмира Джуманалиева, которая занимается проблемами детей-сирот уже 15 лет, используя возможность любой стажировки, любого гранта, часто бывая и работая и в странах СНГ, и на Западе, и в Турции, настоятельно советует не торопиться.
«Прежде чем осуждать, надо понимать, что ребенок из интерната – это не милый несчастный малыш, который счастлив оказаться в приемной семье и с надеждой смотрит на приемных родителей. Это даже не «трудный ребенок», требующий повышенного внимания. Тем более если прожил в системе детских учреждений несколько лет. Если оказался там с рождения – тем паче. Зачастую с точки зрения приемных родителей это – инопланетянин, к которому не пробьешься.
У таких детей нарушено буквально все. Реакция привязанности сломана. Это значит, что такой ребенок не чувствует особой приязни к приемным родителям. Он не плохой и не бессердечный, он просто не может иначе. А для приемных родителей это удар, так как никакой системы психологической подготовки приемных семей в Кыргызстане не существует в природе. Навыки социальной адаптации у ребенка отсутствуют. Дети, живущие в системе, привыкают ко всему готовому. У них нет мотивации учиться, добиваться чего-то, они с рождения видят уравниловку, знают право сильного, знают – на интуитивном уровне – технологии манипуляции взрослыми «лохами» (теми, что жалостливы, теми, что вне системы). О, да, они умеют хором говорить «спасибо» спонсорам. Все. Больше они ничего не знают», - говорит она.
По статистике, которую не очень-то любят афишировать общественники и чиновники, около половины усыновленных детей оказываются вновь в интернате через один-два года. Счастливые семьи с приемными детьми – скорее, исключение. Увы.
«Эти дети не понимают, как это – помогать родителям? Убирать за собой, мыть посуду, соблюдать меры гигиены – принуждение к этим элементарным вещам кажется им страшным насилием, изуверством. Они не знают тепла, страдают острой психологической депривацией поголовно. Соответственно, на тепло, даже искреннее, реагируют болезненно. Они привыкли скрывать, лгать, выкручиваться, и отказываться от этой привычки не готовы. Плюс нередко беззастенчиво приворовывают. Семья, не имеющая об этом никакого понятия, не знающая, как вести себя с таким ребенком, получает шок, травму. Люди мечутся, пытаются усилить заботу, в ответ получают еще больший, на их взгляд, неадекват. Начинаются срывы, истерики, особенно у женщин. Кончается это возвратом в половине случаев. А остальным тоже нечем похвастаться, терпят до совершеннолетия, потом, нередко, рвут все отношения», - рассказывает Эльмира Джуманалиева.
Бактыгуль с Арстаном, насмотревшись социальной рекламы о помощи детям-сиротам, заболели идеей усыновить ребенка из детского дома. В семье это обсуждалось целый год, потом пара перешла к действиям. Несмотря на то, что своих детей в семье двое, материальное положение позволяет прокормить и достойно вырастить еще малышей. Еще через год в доме появился Аманчик. Пятилетний, смышленый, милый. На первый взгляд. Потом приемная семья столкнулась с теми же трудностями, которые описывает Эльмира, через полгода Бактыгуль оказалась на продолжительном больничном с неврозом.
Екатерина и Анвар отчаялись завести своих детей из-за проблем со здоровьем. Катя начала регулярно ездить в интернат, помогать, возить детей в цирк, покупать подарки. Сердце прикипело к 15-летней Анечке, хотя изначально пара, конечно, планировала усыновлять маленького ребенка. Целый год (!) общения в качестве «воскресной семьи» казался Кате праздником, все разговоры о проблемах она воспринимала как бред какой-то. Наконец Анечка оказалась в семье насовсем. Через пару месяцев Катя чувствовала себя, как в аду. Дело дошло даже до того, что юная подопечная попыталась соблазнить Анвара и заявила Кате, что слишком старой бесплодной мегере не должен доставаться такой перспективный мужчина. Анвар перестал общаться с приемной дочерью напрочь. В день Аниного восемнадцатилетия девочка ушла из приемной семьи навсегда. Катя вспоминает этот случай с содроганием до сих пор, Анвар передергивается: «Нас нагло использовали. Сначала обманули, потом использовали»…
Эти истории – скорее обыденность, чем исключения. Так что же, не стоит усыновлять детей?
Эльмира Джуманалиева эмоционально всплескивает руками: «Боже мой, да как вам такое в голову пришло? Не просто стоит, это необходимо. Именно детдом, интернат делает из малыша то чудовище, с которым не могут справиться приемные родители. Система калечит детей, калечит зачастую безвозвратно. Единицы адаптируются. Этих учреждений вообще не должно быть, ведь у нас огромные очереди на усыновление. С социальным сиротством – когда родители живы и отказа от ребенка не сделали – тоже надо что-то решить. Должна так работать система усыновлений, так работать социальное сопровождение усыновителей, психологическая подготовка (ведь все эти проблемы можно преодолеть, если знать, как это делать), чтобы дети сразу попадали в семьи и семьи были готовы. Для этого нужна продуманная, поэтапная государственная программа, а у нас никому не до сирот. Вот если хирург не умеет делать операцию на сердце – то что? Его учить надо или операции прекращать? Так и тут. Приемных родителей надо учить. Долго. Кропотливо с ними работать. И сделать так, чтобы они до конца понимали, на что идут. А то в голове у них романтические розовые бредни, а когда наступает реальность, они не выдерживают. Ребенок же – не игрушка. Взял, потом отдал… Это все происходит от безграмотности усыновителей и отсутствия соответствующих государственных программ».
Дело «за малым» – разработать и реализовать такие программы. Чаще всего в Кыргызстане обращаются к российскому опыту в социальных вопросах. Схемы подобных работающих программ действительно есть в России. Однако опираться на них – проблематично. Следует прежде извлечь все выводы из негативных последствий кампании по упразднению детских домов. Вот что об этом говорит российский общественник, писатель, эксперт по проблемам сиротства и сам бывший детдомовец Александр Гезалов: «У нас возвращают под государственную опеку – без всякого суда, а напрямую – более шести тысяч детей-сирот. И скоро, боюсь, будет еще больше. Часто семья не может не вернуть сироту, так как не имеет ресурсов для его воспитания. А многие сироты, с другой стороны, не могут и не способны перейти в семью, потому что получили дозу сиротской радиации от детдомовской системы. А радиация эта вызывает такие нарушения в поведении ребенка, что нормальная, не подготовленная специальным образом семья справиться не сможет.
У проблемы возврата детей-сирот в детские дома много причин. В России одна из основных заключается в том, что государству нужно было быстро снизить количество сирот в детских домах. Появился пресловутый восьмой пункт эффективности наших губернаторов. Перед ними поставили задачу за год значительно снизить количество детей-сирот в регионе. Нередко называют цифру в тридцать процентов. В некоторых регионах чиновники ревностно принялись за это дело, распихивая сирот по семьям, закрывая детские дома.
И при этом государство не обратило внимание на то, что база для семейного усыновления еще не полностью готова. Изначально были проблемы даже с федеральным законодательством в области семейного устройства детей-сирот, однако в последние несколько лет законы привели к более-менее приличному виду. А вот качественного обучения приемных родителей, а также серьезного сопровождения принимающих семей как не было, так и нет. Особенно эта проблема видна в небольших сельских местах. Добрые сельские жители отвечают на призыв власти, набирают сирот в свои семьи и дальше просто не знают, что с ними делать. У всех сирот – психологические проблемы, все они не готовы жить в семье, не адаптированы для самостоятельной жизни, привыкли ко всему готовому, у них нарушения привязанности. И вот их забирают в семьи, детские дома с помпой закрывают, а через несколько месяцев приемные родители собирают сирот и везут в отдаленные детские учреждения, тем самым нанося еще одну травму – отрыв от знакомой территории и людей. Кампанейщина – всегда худший друг доброму началу».
То есть, нам предстоит не только решить проблему (которая пока властями даже не обозначена, как приоритетная), но еще и учесть масштабный и местами негативный опыт северного соседа. Чтобы не вышло по Черномырдину: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда»…
Подготовила Светлана Бегунова