Отчаяние, дискомфорт и панику ощущали все кыргызстанцы, оказавшиеся на несколько месяцев ограниченными в передвижениях в дни карантина. Однако физически здоровые люди даже не представляют, с какими сложностями столкнулись наши соотечественники с ограниченными возможностями здоровья, одинокие старики и малообеспеченные семьи. На днях сотрудники «Ассоциации НКО по продвижению прав и интересов детей в КР» презентовали исследование «Соблюдение социальных и экономических прав в условиях эпидемии нового коронавируса в Кыргызской Республике». О результатах исследования наше интервью с руководителем Натальей Шипп.
- Наталья Леонидовна, почему возникла необходимость в проведении такого исследования?
- Наша страна впервые столкнулась с пандемией, как и весь мир. Одновременно обнажилось много проблем, о которых мы даже не догадывались. Ни государство, ни общество, ни люди не знали, что делать. Пережив первую волну, мы решили изучить, насколько социально-экономические права самых уязвимых граждан - пожилых, ЛОВЗ, детей с инвалидностью, многодетных семей, людей, употребляющих наркотики, и других представителей уязвимых слоев - были нарушены. Было важно зафиксировать ошибки, которые были допущены во время первой волны вируса, чтобы в дальнейшем избежать их.
Мы охватили Ошскую, Иссык-Кульскую и Чуйскую области города Ош и Бишкек.
- Чьи социально-экономические права были наиболее сильно нарушены?
- В самый разгар пандемии, в июне-июле, многие уязвимые граждане были фактически предоставлены самим себе. Рассказывали страшные случаи, когда женщина-инвалид, неходячая, в течение пяти суток оставалась одна. Когда ввели ЧП и ограничили передвижение по городу, ее помощник, который постоянно за ней ухаживал, не смог до нее доехать, так как не выдавали пропуск. В результате женщина пять суток была одна, лежачая, без еды, без гигиенических процедур. Другой случай: пожилая женщина тоже осталась без еды и лекарств потому, что ее дети не могли получить пропуск, чтобы проехать через блокпост. И дочь этой женщины пыталась пройти пешком из микрорайонов в центр города, но ее просто разворачивали. С большими трудностями столкнулись семьи, где дети с инвалидностью, страдающие хроническими заболеваниями. Им была необходима медпомощь в стационаре, но их в стационары не брали, потому что был карантин, и они тоже были на грани выживания. И таких историй десятки, сотни. Поэтому определить, кому же было тяжелее всего, мы просто не можем, потому что всем было плохо в этот период.
- С какими последствиями столкнулись люди, страдающие хроническими заболеваниями, не получившие вовремя помощь?
- Их состояние значительно ухудшилось. Например, одна респондентка, которая перенесла два инсульта, должна была пройти плановое курсовое лечение, но из-за карантина больницы её не принимали. Естественно, сильно ухудшилось ее состояние. И таких случаев сотни по стране, когда либо больницы были закрыты, либо они были переоборудованы под стационары, либо все врачи заболели, и никто не мог принять. Точной статистики у нас нет, но можно предположить, что смертность среди хронических больных увеличилась по этой причине тоже.
- Как Вы думаете, чья вина в том, что хронические больные остались без медпомощи?
- Я думаю, что это вина всего правительства, не только Минздрава. Как мы знаем, в Кыргызстане был создан Республиканский штаб по противодействию коронавирусу на самом высоком уровне, куда вошли все министерства и ведомства. Премьер-министр был главой штаба. Проблема была в том, что абсолютно не было обмена информацией между Республиканским штабом и регионами, и о решениях, принятых в штабе, не было информирования. Если вы помните, брифинги, которые организовывал Республиканский штаб ежедневно, сводились к озвучиванию статистики: сколько заболели, сколько умерли, какие цифры по регионам, по полу, отдельно давали информацию о том, сколько врачей заболело, сколько сотрудников правоохранительных органов, и на этом все. Но не было слаженной, скоординированной работы ни по одному сектору.
- Поэтому была высокая смертность?
- У нас в стране не развита система прогнозирования чрезвычайных ситуаций, эпидемии и так далее. У нас есть положение правительства, по которому МЧС должно делать такие прогнозы. Но МЧС такого прогноза не сделало. Прогноз Минздрава о том, что пик первой волны придется на апрель, не оправдался. Во-первых, у нас слабая система прогнозирования. Во-вторых, те клинические руководства, которые были разработаны в нашей стране, на мой взгляд, пересматривались с большим опозданием. Первое клиническое руководство было разработано 20 марта, оно включало в себя все рекомендации ВОЗ, и мы помним, что до мая в целом все те люди, которые заболели коронавирусом, были обеспечены койко-местами, препаратами. В общем, это клиническое руководство соответствовало всем потребностям населения в выявлении, лечении и профилактике коронавируса. Но потом пошел рост. И следующее клиническое руководство было разработано 5 апреля. Проблема была в том, что по этому клиническому руководству рассматривались к госпитализации только люди, у которых был подтвержден тест на коронавирус. А больные с клиническими проявлениями пневмонии не подлежали госпитализации, она рассматривалась как внебольничная.
Хотя об их связи уже знали, потому что в апреле ВОЗ предложила коды, по которым было два вида определения, для лечения и госпитализации граждан. Первый код - это как раз подтвержденный тестированием, а второй - это с клиническими проявлениями. Но наша страна приняла эти коды только в июле, когда у нас пошел пик. Приехали российские специалисты. Тогда наше правительство разработало уже четвертое клиническое руководство, по которому клинические проявления пневмонии тоже рассматривались к госпитализации человека, и были включены антикоагулянты и другие препараты, которые способствовали выздоровлению людей. Получается, ВОЗ в апреле дала коды, а наша страна приняла их только в июле, и тогда у нас резко возрос скачок статистики, резко выросло количество людей, заболевших и умерших от коронавируса. Это было запоздалое решение, поэтому у нас много людей и погибло. Кроме того, с 11 мая начали открываться различные субъекты экономической деятельности. Но опять же, не было никакого прогноза. Просто так решили открыть и открыли. А это все надо же прогнозировать, как в других странах, просчитывать, насколько потом будет распространение вируса. В связи с этим была большая проблема заражаемости и смертности.
- В исследовании отражена тенденция этого периода - повышение семейного насилия в семьях, где есть психически нездоровые родственники. Почему это произошло?
- Проблема семейного насилия у нас латентная. Семья чаще всего не хочет выносить скандал за пределы своего дома. Да, у нас отмечено, что увеличилось насилие над людьми с ограниченными возможностями здоровья, увеличилось насилие над детьми и женщинами, особенно такой скачок наблюдался в период дистанционного образования, когда родители тоже были на грани, не могли помочь своим детям, и возросли случаи детских суицидов. Поэтому насилие для всех уязвимых граждан увеличилось. Мы видим информацию Министерства труда и социального развития, что в этот период возросло количество звонков на телефон доверия для детей 111. То есть можно констатировать увеличение насилия по отношению ко всем гражданам.
- В исследовании констатируется факт повышения цен на лекарства в 3-4 раза. С чем это связано?
- В период пандемии сильно пострадали дети с диагнозом «эпилепсия». Ольга Турханова, руководитель первого детского хосписа, активно поднимала эту проблему и говорила, что те препараты, которые стоили, например, 3 тысячи сомов до карантина и закрытия границ, в период карантина стали стоить 9 тысяч сомов. Потом их вообще невозможно было ввезти, и некоторые фармкомпании предлагали даже по 21 тысяче. Есть один препарат, который выпускается в Чехии, и только благодаря усилиям сотрудников посольства, которые находятся там, велись переговоры, потому что это жизненно необходимое лекарство для этой категории детей. Оно было доставлено сюда, но с растаможкой возникли огромные проблемы, провезти и получить это лекарство было просто катастрофой. И государство в какой-то момент вообще отпустило эту ситуацию. Мало того что не было единых утвержденных цен, например, один препарат в одной аптеке стоит 100 сомов, в другой - 300 сомов. Так нашим гражданам для того, чтобы найти все необходимые лекарства, которые им выписывали врачи, приходилось весь город исколесить. А те, у кого не было машин, пешком весь город обходили. А в какой-то период вообще пропали препараты, и людям ночью звонили, сообщали, что в такую-то аптеку завезли лекарство, и кто бегом бежал, кто ехал в ту или иную аптеку, где был этот препарат. Также были отмечены случаи спекуляции на препаратах, например, клексан, который стоил 3500-3700 сомов, спекулянты продавали по 8-12 тысяч. Одним словом, была огромная проблема с лекарствами, и государство никак не старалось отрегулировать этот процесс.
- Из исследования выходит, что при получения гуманитарной помощи от государства не обошлось без бюрократии. И если у родителей многодетных семей были проблемы с документами, им отказывали в получении гуманитарки. Это так?
- Все наши респонденты отметили несправедливое распределение гуманитарной помощи. Они говорили, что какая-то семья ни разу не получила помощь, а другая семья получила по 2-3 раза. Особенно жители нелегальных новостроек. В принципе, они не относятся к Бишкеку, и зачастую им приходилось прилагать огромные усилия, чтобы хоть какую-то гуманитарную помощь получить. Потом отмечались коррупционные риски со стороны МТУ. Одна женщина рассказывала, что в их новостройку поступила гуманитарная помощь, квартальный всем своим раздал, а многодетные матери остались без помощи. Во второй раз, когда пришла гуманитарная помощь, женщины бунт подняли, а квартальный сбежал. Были случаи, когда неравнодушные граждане, которые собрали гуманитарную помощь, не смогли разнести лично и адресно по жилмассивам, передали в органы местного самоуправления. А те раздавали людям, но в пакетах не оказалось сгущенки, тушенки и других дорогих продуктов. Все эти проблемы возникли потому, что не была развита система мониторинга и отслеживания раздачи гуманитарной помощи. Многие бизнесмены хотели помочь, но не знали, кто действительно нуждается. Все говорили, что было бы хорошо, если существовал общий информационный портал, интерактивная карта, на которой было видно, где, в каком населенном пункте есть семьи, сколько семей, в чем они нуждаются. С гуманитарной помощью еще отмечали, что она не была основана на потребностях и нуждах населения. Например, одна бабушка говорит: «Мне 80 лет, мне привезли мешок муки, а я вообще не в состоянии с ней что-либо делать, у меня руки не работают. Лучше бы мне привезли килограмм картошки, я бы больше этому была рада, чем муке».
- Многие респонденты вашего исследования говорили, что лучше бы государство выделило помощь деньгами, люди сами могли закупить то, что им нужно. Как Вы думаете, могла быть коррупционная составляющая при покупке и составлении пакетов гумпомощи - закупать конкретные продукты у конкретных поставщиков?
- Из-за того, что не было открытости, конечно, мы можем предположить, что была коррупция. Если бы открыто, прозрачно и в полной мере фиксировались поставщики, каким образом они вообще попали в круг поставщиков гуманитарной помощи, сколько денег на нее ушло, как она распределялась, конечно, таких вопросов ни у меня, ни у вас не возникало. Но так как это все было закрыто, возникают подозрения, что были факты коррупции. Люди говорили так: «Те продуктовые пакеты, которые нам привозили волонтеры, НКО, бизнесмены, они были очень хорошие, качественные продукты, а от государства были не очень пакеты, самые дешевые макароны, самая серая мука». Наши респонденты посчитали и выяснили, что на сумму в 1200 сомов, которую выделило государство на один гуманитарный пакет, продукты не тянули. После пересчета продуктов в гуманитарке по рыночным ценам, получалось, что стоимость пакета - 500 сомов. Конечно, у людей возникает мысль о том, что кто-то располовинил пакет или ещё какие-то махинации совершил.
- Все граждане отмечают огромную работу гражданских активистов и волонтеров. Получается, что у нас в самые сложные периоды сами граждане приходят друг другу на помощь?
- Это было просто невероятно, как люди помогали друг другу! Какая была взаимовыручка! Роль волонтеров просто неоценима в этом процессе. НКО, которые работают с уязвимыми слоями населения и полностью знают нужды своей целевой группы, организовали быструю и качественную помощь. Волонтеры с первых дней самоорганизовались, распространяли свои телефоны, информацию о том, куда можно обратиться за помощью. Государство открыло линию1227, на которую можно было звонить. Но когда у людей началась паника, просто невозможно было дозвониться. А если и дозванивались, то ждали получения гумпомощи 2-3 недели. Некоторые отмечали, что людям грубо отвечали. Хлынул большой поток людей, которым была необходима помощь, и государство на тот момент не справилось с этим. Буквально вчера с замминистра труда и соцразвития обсуждали этот вопрос. Говорит, что учтут все эти ошибки, которые были допущены, извлекут уроки, и линия помощи гражданам будет работать, и туда смогут обращаться люди по любому вопросу, касающемуся социальной защиты. Хорошо, если будут учтены все недочеты.
- Если резюмировать исследование, какие уроки должны извлечь государство, гражданское общество, простые граждане?
- Нужно развивать цифровизацию. Это касается любой сферы. Как образования, потому что у нас возникли проблемы с дистанционным образованием, так и социальной защиты. Например, малоимущая семья, которая нуждается в пособии, не должна ходить и собирать миллион справок, для того чтобы оформить пособие. Давно пора цифровизировать эту сферу, чтобы все справки человек мог получить в едином месте, а ещё лучше, онлайн. То же самое с медицинскими услугами. Давно пора переходить на формат телемедицины, онлайн-консультирования, телефонного консультирования. Мы сейчас должны использовать все возможные технологии, для того чтобы довести госуслуги до каждого гражданина и чтобы они были качественными. Цифровизация - это основной урок. Второе - это информация. Вся проблема у нас вначале была связана с тем, что люди недополучали информацию. Многие думали, что Ковид - это просто легкий сезонный грипп, а другие думали, что это все, если ты заразишься коронавирусом, ты умрешь тут же. У людей была паника на этой почве. И поэтому государство должно информировать своих граждан о самом вирусе, о способах профилактики и лечения. Полностью. Потом мы должны учесть, что у каждой категории граждан свои личные каналы поступления информации. Молодежь сидит в социальных сетях, мессенджерах, значит, надо через эти каналы давать им информацию. В регионах, где вообще нет Интернета, даже не знают, что это такое, значит, им необходимо предоставлять печатные материалы. Под каждую категорию граждан должны быть свои каналы получения информации. И когда человек будет полностью информирован, тогда он не будет паниковать, начнет соблюдать все правила. Третье – бесплатное тестирование. Очень важно провести массовое тестирование, для того чтобы выявить тех людей, которые уже заболели, определить круг контактных людей и изолировать их. Китай пошел по этому принципу, и к началу 2021 года они будут уже без коронавируса. Уже сейчас у них только единичные случаи. Но хочу заострить внимание на том, что тестирование не должно быть платным, в частности для самых уязвимых слоев. Это будет неподъемной ношей для малообеспеченных граждан. Им надо будет выбирать: или продукты купить, или пройти тестирование.
- Только ли государство должно извлечь эти уроки?
- В первую очередь государство и госорганы. Все наше законодательство указывает на то, что государство берет заботу о своих гражданах. Кроме того, у нас есть закон, который говорит, что в случаях эпидемии государство должно бесплатно лечить своих граждан. У нас создан оперативный штаб, куда входят все министерства и ведомства, в чьих функциях - предотвращение эпидемии, забота о гражданах. Конечно, прежде всего государство. Но должна быть и социальная ответственность всего общества и каждого гражданина. Если нам говорят, что нужно надеть маски и ходить в них в общественных местах, мы так и должны делать. Мы не должны игнорировать, потому что на сегодняшний день есть уже четкие исследования, которые показывают, что социальная дистанция, ношение маски – это предотвращение распространения COVID-19. Это не так сложно выполнить населению, и мы тоже должны быть социально ответственными.
Подготовила Лейла Саралаева
